Публикации

Конференции Центра антиковедения СПбГУ

В.И. Шубин

Копье как символ в поэмах Гомера

Античное общество - IV: Власть и общество в античности. Материалы международной конференции антиковедов, проводившейся 5-7 марта 2001 г. на историческом факультете СПбГУ. СПб., 2001

Среди множества эпитетов, встречающихся в гомеровских поэмах, особую и весьма многочисленную группу составляют те, что образованы от копья. Можно, таким образом, предположить, что и копью, как особому предмету вооружения и "копейной" символике в целом автор поэм придавал некое "семантическое" значение для характеристики своих героев.

Нетрудно заметить, что посредством именно копья совершают большинство своих ратных подвигов герои "Илиады". Совершенно естественным поэтому представляется постоянное употребление в тексте по отношению к таким видным персонажам, как Одиссей, Менелай, Аякс и др. выражений: "копьеносный", "копьевержец", "копьеборец славнейший", "копейщик могучий" (см. напр.,: Il.XI..396 - об Одиссее; Il.X. 230 - о Менелае; Il.XIV.446 - об Аяксе). Цель автора в данном контексте достаточно ясна. Таким образом он, стараясь произвести максимальное впечатление на слушателя (читателя), стремится прежде всего подчеркнуть присущее своему герою особое искусство владения копьем. "Копейная" символика указывает на высокую воинскую доблесть, являющуюся в описании боя одной из главных черт, определяющих образ героя.

Особенно ясно отличие копья от других предметов вооружения, как именно символа выдающейся воинской доблести и благородства их обладателя, видно в отношении копья Ахилла - главного героя "Илиады" и безусловного лидера во всем, что относится к ратному искусству. Так Патрокл, облачаясь перед битвой в доспехи Ахилла,

Не взял копья одного Ахиллеса героя; тяжел был
Крепкий, огромный сей ясень; его никто из ахеян
Двигать не мог, и один Ахиллес легко потрясал им,
Ясенем сим пелионским, который отцу его Хирон
Ссек с высоты Пелиона, на гибель враждебным героям.
(Il.XVI.140-144, здесь и далее пер. Н.Гнедича).

Копье Ахилла выглядит как вполне самостоятельный персонаж. Оно даже имеет собственную историю. Более того, Н.Гнедич, возможно проникшись значимостью этого образа, трижды в своем переводе удостаивает его имени собственного:

Ты уж и прежде, я помню, бежал пред моим Пелиасом.
(Il.XX.187; см. также: Il.XX.89-91; XXI.60-61)

"Неподьемность" ахиллова копья, его особость являются, таким образом, не только лишним доказательством подавляющего физического превосходства его хозяина над остальными героями, но и еще одним подтверждением недостижимости его в воинской доблести даже для таких могучих бойцов как, например, Аякс Теламонид, или Менелай.

Однако, на наш взгляд, не всегда "копейная" символика может восприниматься как прямое подтверждение физической или военной мощи героя. Так, не вписывается в общую указанную схему неоднократное величание "копьеносцем" царя Трои Приама (см: Il.IV.47; Il.IV.165; Il.VI.449). Приам, дряхлый старец, физически не способен быть копьеносцем, или копейщиком славным. В силу этой неспособности он и передал командование своему сыну Гектору.

Точно также и присутствие у героя копья не всегда означает намерение воспользоваться им в ближайшее время по прямому назначению. В этом смысле особенно характерен эпизод X песни "Илиады", в котором предводители ахейцев собираются на ночной совет. Так Агамемнон, решив отправиться к Нестору, "копьем ополчился"(Il.10.24), одновременно его брат Менелай идет к Агамемнону "дрот захвативши в могучую руку"(Il.10.31). Нестор, такой же глубокий старик, как и Приам, не участвующий в сражениях, после встречи с Агамемноном отправляется на совет все же "копье захватив, повершенное острою медью"(Il.10.135). Он будит по пути Диомеда. Последний, в свою очередь, выходит из кущи "дрот захвативши"(Il.10.178).

Очевидно, что копье здесь играет роль некоего обычного, необходимого атрибута гомеровского вождя-басилея, с которым тот не расстается ни на поле брани, ни в совете. Подтверждение этому можно найти во множестве других эпизодов обеих поэм. Так, на созванной Ахиллом сходке раненые Одиссей и Диомед появляются "опираясь на копья" (Il.XIX.49). Гектор выступает на подобной воинской сходке "опираясь на пику"(Il.VIII.496). Он же перед поединком с Аяксом приказывает троянскому войску сесть, делая это с помощью копья:

Вышел один на средину и, взявши копье посредине,
Спнул фаланги троянские; все, успокоясь, воссели.
(Il.VII.55-56)

В последнем случае копье наиболее наглядно выступает в роли своеобразного маршальского жезла, или, возможно, царского скипетра.

Собственно скипетр, как символ царской власти, появляется в поэме во II песни "Илиады" сначала в руках Агамемнона, а затем Одиссея, который использует его на манер дубинки, восстанавливая дисциплину и порядок в войсках:

Если ж кого-либо шумного он находил меж народа,
Скиптром его поражал и обуздывал грозною речью:
(Il.II.198-199)

Рассматривая указанный эпизод, мы склонны присоединиться к мнению Ю.В.Андреева (Андреев Ю.В. Раннегреческий полис. Л. ЛГУ. 1976. С. 52-54), полагавшего, что подлинное значение скипетра, как символа власти микенских анактов, было ко времени Гомера уже утрачено. Поэтому, вкрапляя скипетр среди других микенских реминисценций в общую эпическую картину, автор так неловко им распоряжается. Не случайно, поэтому, что в дальнейшем повествовании скипетр исчезает, зато появляется копье - знакомый, привычный, вероятно, как для самого автора, так и для его современников символ власти басилея "гомеровского" общества конца "темных" веков - начала Архаики.

<<<назад