Военное дело Древней Греции

Анабасис. Греческая история / Ксенофонт. - М., 2003. - 641с.

"Греческая история". Книги: [I], [II], [III], [IV], [V], [VI], [VII]. [Приложение].

Ксенофонт

Греческая история

Перевод С.Я.Лурье

Книга первая

Через несколько дней после этого прибыл из Афин Фимо- хар с несколькими кораблями[1] , и тотчас по его прибытии снова вступили в бой лакедемонская и афинская эскадры, причем победили лакедемоняне, предводительствуемые Аге- сандридом. Короткое время спустя, в начале зимы[2], прибыл на рассвете из Родоса в Геллеспонт с флотом из четырнадца- ти кораблей Дориэй, сын Диагора. Заметив его, афинский караульный оповестил об этом стратегов[3], и они вышли про- тив него с двадцатью кораблями. Чтобы избежать встречи с ними, Дориэй втащил на берег свои триэры[4] около Ретия.	1 2	1
Когда афиняне приблизились, начался бой с кораблей и с берега; эта битва продолжалась до тех пор, пока афиняне не отплыли в Мадит к остальному войску, не добившись ника- ких успехов. Миндар из Илия, где он приносил жертву Афи- не, заметил, как идет эта битва, и решил оказать помощь с моря. Стащив свои триэры в море, он отплыл на соединение с флотом Дориэя.	3 4
Но и афиняне со своей стороны выплыли ему навстречу в море и, выстроившись вдоль берега, вступили около Аби- доса в бой, продолжавшийся до сумерек. В одних местах по- беждали афиняне, а в других сами терпели поражение, ког- да вдруг приплыл Алкивиад с восемнадцатью кораблями. Тогда пелопоннесцы устремились в бегство к Абидосу; Фар- набаз оказывал им всяческую помощь: и сам он сражался, пока только это было возможно, въехав на лошади в море, и другим своим всадникам и пехотинцам приказывал посту- пить так же. Пелопоннесцы составили сплошную стену из кораблей и, выстроившись на берегу, под их защитой про- должали бой. Вскоре афиняне уплыли назад в Сест, захватив тридцать вражеских кораблей без экипажа и вернув себе те корабли, которые они сами потеряли в сражении[5]. В Сесте осталось только сорок афинских кораблей; прочие разо- шлись из Геллеспонта в разные стороны для сбора денег, а один из стратегов, Фрасилл, поплыл в Афины, чтобы опове- стить афинян о случившемся и попросить войска и кораб- лей. После этого Тиссаферн прибыл в Геллеспонт, взял в плен Алкивиада, прибывшего к нему на одной только триэ- ре с дарами гостеприимства[6], и заключил его в темницу в Сардах, говоря, что персидский царь повелевает воевать с афинянами. Спустя тридцать дней Алкивиад, вместе с взя- тым в плен в Карии Мантифеем, раздобыв лошадей, бежал ночью в Клазомены. В это время находившиеся в Сесте афи- няне, узнав, что Миндар собирается напасть на них с флотом из шестидесяти кораблей[7], бежали ночью в Кардию. Туда же прибыл из Клазомен и Алкивиад с пятью триэрами и эпак- триадой[8]. Здесь он узнал, что корабли пелопоннесцев уплы- ли из Абидоса в Кизик[9], и отправился сам в Сест во главе от- ряда пехотинцев, приказав кораблям обогнуть полуостров и прибыть туда же. Когда же они прибыли и Алкивиад уже собирался сняться с якоря и выйти в бой, приплывает Фера- мен с двадцатью кораблями из Македонии и Фрасибул[10] так- же с двадцатью из-под Фасоса;[11] оба в это время уже взыска- ли взносы. Тогда Алкивиад отплыл в Парий, приказав и им следовать за собой, убрав большие паруса[12]. Затем все кораб- ли, собравшись в Парии в числе восьмидесяти шести[13], с на- ступлением ночи снялись с якоря и на следующий день во время завтрака[14] прибыли в Проконнес. Там афиняне узна- ли, что Миндар находится в Кизике и что там же и Фарнабаз с пехотой. Этот день они провели в Проконнесе, а на следу- ющий Алкивиад, созвав общее собрание войска, выступил с увещательной речью, говоря, что необходимо сражаться и на море и на суше, равно как и вести осаду. "Ведь у нас, - гово- рил он, - денег нет, а враг получает их в изобилии от пер- сидского царя". Еще накануне, как только они причалили[15], Алкивиад собрал в кучу вокруг своего судна все корабли, даже самые маленькие, чтобы никто не мог сообщить врагу о числе их[16], и объявил, что тот, кто будет застигнут пере- плывающим на материк, будет наказан смертной казнью. Распустив собрание, он сделал все приготовления для битвы и отчалил в Кизик под проливным дождем. Когда же он был уже близ Кизика, погода прояснилась, засияло солнце, и он увидел, что шестьдесят кораблей Миндара, маневрирующие вдали от бухты, отрезаны им от гавани. Пелопоннесцы, со своей стороны, увидя афинские триэры в гораздо большем числе, чем прежде[17], и находящимися у гавани, обратились в бегство, устремляясь к суше; они пригнали к берегу корабли и, выстроив их вплотную друг к другу, под защитой их отра- жали наступающего врага. Алкивиад же, обогнув место сра- жения с двадцатью кораблями из своей эскадры, вышел на берег; увидя это, и Миндар вышел на сушу, где и погиб в сра- жении, а войско его обратилось в бегство[18]. После этого афи- няне уплыли в Проконнес, захватив все корабли, кроме фло- та сиракузян[19] (последние сожгли свои корабли). Оттуда афиняне на следующий день поплыли на Кизик. Жители его, после того как пелопоннесцы и Фарнабаз ушли отсюда, впу- стили в город афинян[20]. Алкивиад пробыл здесь двадцать дней и взыскал с кизикиян крупную сумму денег; затем он отплыл назад в Проконнес, не причинив городу никакого другого ущерба. Отсюда он отплыл в Перинф и Селимбрию, причем перинфияне открыли войску ворота, а селимбрийцы в город войска не впустили, но уплатили деньги. Отсюда они отправились в Хрисополь, расположенный в Калхедонской области, и, обнеся его стеною, учредили здесь таможню[21], где взымался десятипроцентный сбор с кораблей, приплываю- щих из Понта. Для охраны были оставлены тридцать кораб- лей под командой двух стратегов, Ферамена и Евмаха, кото- рые должны были наблюдать за крепостью и выплывающи- ми кораблями и вообще всячески вредить врагу. Прочие же стратеги ушли в Геллеспонт. В это же время было захвачено и доставлено в Афины письмо, посланное в Лакедемон Гип- пократом, эпистолеем[22] Миндара. Письмо было такого со- держания:[23] "Корыта[24] погибли. Миндар преставился. Эки- паж голодает. Как быть, не знаем". Фарнабаз увещевал все пелопоннесское войско и союзников не отчаиваться из-за каких-то корыт[25], говоря, что их у царя сколько угодно, были бы только воины здравы и невредимы, и дал каждому платье и паек на два месяца. Вооружив матросов, Фарнабаз назна- чил их на гарнизонную службу в прибрежной полосе, нахо- дившейся под его властью. Затем, собрав командиров от- дельных союзных контингентов и начальников триэр, пору- чил им выстроить в Антандре[26] триэры в таком числе, какое каждый потерял в бою; он дал им деньги и обещал достав- лять лес с Иды. Сиракузяне, принимая участие в этих рабо- тах по сооружению кораблей, в то же время помогли жите- лям Антандра выстроить часть городской стены и, исполняя гарнизонную службу, были с горожанами в лучших отноше- ниях, чем все прочие воины. По этой причине сиракузяне носят в Антандре почетный титул евергетов[27] и пользуются правами гражданства. Устроив это, Фарнабаз тотчас же от- правился на помощь в Калхедон.	5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
В это время сиракузские военачальники получили с роди- ны весть, что Народное собрание объявило их изгнанника- ми. Было созвано собрание сиракузских воинов, и Гермо- крат, выступив от имени всех военачальников, горько жало- вался на судьбу, говоря, что они все несправедливо и проти- возаконно были объявлены изгнанниками, и увещевал вои- нов и впредь быть такими же храбрыми и повиноваться приказам, как прежде[28]. "Вспомните, - говорил он, - сколь- ко битв вы одержали и сколько кораблей вы захватили одни, без посторонней помощи... А сколько раз вы, под нашей ко- мандой, оказались непобедимыми, сражаясь вместе с други- ми, имея наилучшую военную выправку благодаря как на- шему умению, так и вашей храбрости, проявленной вами и на суше и на море"[29]. Затем он предложил войску выбрать временных начальников, пока не прибудут с родины вы- бранные вместо них заместители. Но войско с громким кри- ком настаивало, чтобы они оставались у власти, - особенно же настаивали начальники триэр, морские воины и кормчие. Стратеги в ответ на это сказали, что нехорошо устраивать мятеж против своего государства и что они просят только, чтобы выступили имеющие против них обвинения, а они со своей стороны сочтут своим долгом оправдаться. Но никто и ни в чем не обвинял военачальников, и они по общей просьбе остались на занимаемых ими должностях до прибы- тия заместителей: Демарха, сына Эпикида, Мискона, сына Менекрата, и Потамия, сына Гносия. Большинство началь- ников триэр поклялось, что они, вернувшись на родину, до- бьются отмены декрета об изгнании; затем их отпустили на все четыре стороны, осыпая похвалами; больше всего горе- вали при этом приближенные Гермократа, вспоминая о его заботливости, великодушии и общительности: так, напри- мер, он два раза в день - рано утром и с наступлением вече- ра - собирал в свою палатку тех из начальников триэр, кормчих и морских воинов, которых считал наиболее даро- витыми, и сообщал им содержание своих будущих речей и что он намерен совершать; он занимался также их военным образованием, заставляя их высказывать свои мнения как без раздумий, так и по здравом размышлении. Поэтому-то Гермократ пользовался большим успехом на собраниях, имея репутацию наилучшего оратора и тактика.	27 28 29 30 31
Гермократ, после того как он выступил в Лакедемоне с обвинением против Тиссаферна[30] (причем свидетелем был и Астиох) и ему поверили, что он говорит правду, прибыл к Фарнабазу. Он получил деньги прежде, чем он их попросил, и стал готовить наемников и триэры для возвращения в Сиракузы. В это время пришли в Милет преемники сиракуз- ских военачальников и переняли корабли и войско.
В это же время в Фасосе произошел мятеж, и была изгна- на лаконофильская партия, а также и гармост[31] лаконец Эте- оник. Пасиппид, обвиненный в том, что он вместе с Тисса- ферном устроил этот мятеж, был вынужден бежать из Спар- ты. Для начальствования же над флотом, который тот со- брал у союзников, был вызван Кратесиппид, и он перенял флот в Хиосе[32]. Приблизительно тогда же - в то время как Фрасилл находился в Афинах - Агис, устроив вылазку из Декелей[33] для сбора продовольствия, подошел к самым афинским стенам. Фрасилл, выведя афинян и всех прочих, находившихся в городе, выстроил их около Ликейского гим- насия[34], готовых сразиться в случае приближения неприяте- ля. Агис же, увидя это, быстро увел войско, причем некото- рые из воинов его тылового отряда - в небольшом, однако, числе - были убиты легковооруженными. Вследствие этого афиняне отнеслись с еще большим энтузиазмом к тому делу, ради которого прибыл Фрасибул, и разрешили ему набор в тысячу гоплитов, сто всадников и пятьдесят триэр. Агис же, видя из Декелей, что в Пирей прибывает много кораблей с хлебом, объявил, что нет никакой пользы в том, что его вой- ско столько времени подряд не дает афинянам собирать хлеб с полей, если только не удастся завладеть и тем пунктом, из которого к ним приходит хлеб по морю; лучше всего было бы, по его мнению, послать в Калхедон и Византий Клеарха, сына Рамфия, византийского проксена[35]. Когда это решение было принято, Клеарх экипировал пятнадцать кораблей из Мегар и от прочих союзников - скорее транспортных, чем боевых - и отправился в путь. Но из его эскадры три кораб- ля были уничтожены в Геллеспонте теми девятью аттически- ми кораблями, которые там все время наблюдали за прохо- дящими судами[36], а остальные бежали в Сест[37], а оттуда доб- рались невредимыми в Византий. Так закончился тот год, в который карфагеняне, отправившись под предводительст- вом Ганнибала походом на Сицилию[38] со ста тысячами вой- ска, в три месяца захватили два греческих города - Сели- нунт и Гимеру.	32 33 34 35 36 37
На следующий год [в который состоялась 93-я Олимпи- ада, где в дополнительном состязании двуконных колесниц победил Евагор-элеец, а в бегах - Евбот-киренец, при эфо- ре Евархиппе в Спарте, при архонте Евктемоне в Афинах][39] афиняне обнесли стеной Форик, а Фрасилл, получив суда, которые ему были выделены[40], и обратив 500 из моряков в пелтастов[41] [чтобы иметь возможность пользоваться также и пелтастами], уплыл в начале лета[42] в Самос. Пробыв там три дня, он поплыл в Пигелы и там опустошал местность и ата- ковал городские стены. В это время пришел на помощь пи- гелейцам отряд милетцев и стал преследовать рассеянных по равнине афинских легковооруженных[43]. Пелтасты и два лоха гоплитов[44] бросились на помощь своим легковооруженным, перебили, за исключением нескольких человек, почти всех прибывших из Милета и, захватив около двухсот щитов, поставили трофей[45]. На следующий день афиняне отплыли в Нотий, а оттуда после необходимых приготовлений отпра- вились в Колофон. Колофонцы присоединились к ним и с наступлением ночи они вторглись в Лидию. Это произошло в такое время года, когда хлеб на полях уже созрел[46]. Здесь афиняне сожгли много деревень и захватили деньги, рабов и другую добычу в большом числе. Перс Стаг, находившийся в этих местах со своей конницей, в то время как афиняне рассеялись из лагеря, каждый за добычей для себя, захватил одного из них живым и семерых убил. После этого Фрасилл отвел войско обратно к морскому берегу, чтобы уплыть в Эфес. Узнав об этом замысле, Тиссаферн собрал многочис- ленное войско и разослал всадников с извещением, чтобы шли в Эфес, на помощь Артемиде[47]. Фрасилл же на восем- надцатый день после вторжения в Лидию приплыл в Эфес; он высадил гоплитов около Коресса, а всадников, пелтастов, матросов и прочее войско близ болота, расположенного по другую сторону города, и с наступлением дня подвел к горо- ду оба войска. Против них выступили граждане, а вместе с ними[48] те союзники, которых привел Тиссаферн, и сиракузя- не как с прежних двадцати кораблей, так и еще с пяти, при- бывших только недавно под командой Евкла, сына Гиппона, и Гераклида, сына Аристогена [и, наконец, два селинунт- ских[49]]. Все они сперва обратились против гоплитов, нахо- дившихся в Корессе; обратив их в бегство и убив около ста человек из них, преследовали их до морского берега, после чего обратились против расположившихся у болота. И здесь афиняне бежали, потеряв около трехсот человек[50]. Эфесцы же поставили два трофея: здесь и у Коресса. В этих сражени- ях сиракузяне и селинунтцы отличились больше всех; за это были розданы награды за храбрость как их государствам[51], так и отдельным храбрецам из их числа, и каждый желаю- щий получил вечное право жить в Эфесе, не уплачивая по- датей. Селинунтцам же, так как их город погиб[52], они дали и право гражданства[53]. Затем афиняне, заключив перемирие для уборки трупов[54], уплыли в Нотий; похоронив там уби- тых, они поплыли к Лесбосу и Геллеспонту. Причалив к Ме- фимне на Лесбосе, они увидели двадцать пять сиракузских кораблей, плывущих мимо из Эфеса; выйдя в море против них, они захватили четыре корабля вместе с экипажем, а ос- тальных отогнали назад в Эфес. Всех пленных Фрасилл ото- слал в Афины, исключая афинянина Алкивиада, племянни- ка знаменитого Алкивиада, с которым тот вместе бежал. Его Фрасилл приказал побить камнями[55]. Оттуда Фрасилл по- плыл в Сест к остальному войску, из Сеста же все войско пе- реправилось в Лампсак.	1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13	2
Затем наступила та самая зима, в которую военнопленные сиракузяне, заключенные в каменоломне[56] в Пирее, прорыв скалу, бежали ночью в Декелею; некоторые бежали также в Мегары.	14
Когда Алкивиад выстраивал вместе все войско в Лампсаке, старые воины не захотели находиться в одном строю с воина- ми Фрасилла, так как они сами никогда еще не были пораже- ны, а те пришли к ним после перенесенного поражения[57].	15
Здесь все они перезимовали, укрепляя Лампсак. Затем пошли походом на Абидос; Фарнабаз выступил против них с много- численной конницей, но, побежденный в бою, бежал. Алкиви- ад с конницей и ста двадцатью из числа гоплитов под коман- дой Менандра преследовал его, пока не помешала наступив- шая ночь. После этой битвы воины по собственному почину сошлись друг с другом и ласково приветствовали прибывших с Фрасиллом. В эту зиму они совершили еще несколько выла- зок на материк и опустошали царские[58] владения. В это время лакедемоняне, согласно заключенному перемирию, дали сво- бодный выход гелотам[59], устроившим мятеж и бежавшим из Малеи в Корифасий[60]. Тогда же ахейцы в Гераклее Трахинской предали поселенных с ними в Гераклее колонистов[61] в то вре- мя, как они все стояли в боевом порядке против своих врагов этейцев, так что их погибло около семисот вместе с прислан- ным из Лакедемона гармостом Лаботом. Так закончился тот год, в который мидяне отложились от персидского царя Дария и затем снова подчинились ему.	16 17 18 19
В следующем году[62] был сожжен молнией храм Афины в Фокее. Когда же кончилась зима [при эфоре Пантакле, при архонте Антигене], с наступлением весны [когда с начала войны прошло уже двадцать два года], афиняне уплыли со всем войском. Отправившись оттуда походом на Калхедон и Византий, они расположились лагерем у Калхедона. Заметив приближение афинян, калхедонцы заложили все свое иму- щество[63] у соседей, вифинских фракийцев. Тогда Алкивиад, взяв небольшое количество гоплитов и всадников и прика- зав кораблям плыть с ним рядом, прибыл в Вифинию и по- требовал выдачи имущества калхедонян, угрожая в против- ном случае войной. Вифинцы отдали просимое, и Алкивиад, заключив с ними мирный договор, вернулся в лагерь с бога- той добычей. Затем он огородил деревянной стеной весь го- род от моря до моря[64] с перерывом в том месте, где протека- ла река, причем этот перерыв был сделан настолько узким, насколько это только было возможно; работало при этом все войско. Лакедемонский гармост Гиппократ вывел на бой из города воинов; афиняне выстроились против него, а Фарна- баз, находясь вне ограды, оказывал поддержку пехотой и многочисленной конницей. Долгое время в войсках Гиппо- крата и Фрасилла сражались только гоплиты, пока не при- шел на помощь Алкивиад с небольшим количеством гопли- тов и конницей. В этом бою Гиппократ погиб, а его войско бежало в город. Фарнабаз также не имел возможности при- соединиться к Гиппократу, так как ограда настолько близко примыкала к реке, что оставалась лишь узкая дорожка, не- годная для войска; он удалился к храму Геракла в Калхедон- ской области, где был расположен его лагерь.	1 2 3 4 5 6 7	3
В то же время и Алкивиад отправился в Геллеспонт и на Херсонес для взыскания денег. Прочие же стратеги заключи- ли с Фарнабазом договор, причем он обязался дать афиня- нам двадцать талантов выкупа за то, чтобы они пощадили Калхедон, и согласился сопровождать их посольство к царю; затем они обменялись с Фарнабазом взаимными клятвами в том, что калхедонцы повинны платить афинянам туже по- дать, какую они прежде обыкновенно платили, и обязуются вернуть денежный долг за прежнее время, и что афиняне, со своей стороны, не будут воевать с калхедонянами, пока не вернутся послы от царя. Алкивиад не присутствовал при за- ключении этого договора, - он был близ Селимбрии[65]. Ког- да же он взял этот город, он пошел в Византий, ведя с собою все херсонесское ополчение, фракийских солдат и более трехсот всадников.	8 9 10
Фарнабаз, считая справедливым, чтобы и Алкивиад дал клятву, ждал в Калхедоне, пока тот не прибудет в Византий. Алкивиад же, прибыв туда, сказал, что он не поклянется, пока и Фарнабаз также не даст ему клятвы. После этого Ал- кивиад дал клятву в Хрисополе послам Фарнабаза Митробату и Арнапу, а Фарнабаз - в Калхедоне, Алкивиадовым послам Евриптолему и Диотиму. Они произнесли клятвы на вер- ность договору как представители государств, а кроме того обменялись клятвами и как частные люди[66]. Тогда Фарнабаз тотчас же удалился и приказал отправленным к царю послам встретиться с ним в Кизике. Послами же были афиняне До- рофей, Филодик, Феоген, Евриптолем и Мантифей; с ними отправились аргивяне Клеораст и Пирролох; к ним примы- кали еще лакедемонские послы Пасиппид и другие, Гермо- крат, тогда уже изгнанный из Сиракуз[67], и брат его Проксен; Фарнабаз дал им провожатых. В это же время афиняне осаж- дали Византий, обнеся его стеной и завязывая перестрелки и атаки[68]. В Византии в это время начальствовал лакедемон- ский гармост Клеарх, а с ним было некоторое количество периэков[69] и немного неодамодов[70], мегарцы под командой Геликса и беотийцы под командой Кератада[71]. Афиняне, не будучи в состоянии добиться чего-либо силой, убедили ка- ких-то византийцев предать город. Гармост Клеарх, будучи уверенным, что никто не решится на предательство, устро- ив все наилучшим образом и передав команду в городе Кера- таду и Геликсу, перешел на другой берег к Фарнабазу. Это было сделано с целью получить у него жалованье для солдат и собрать корабли - как те, которые были в одиночку остав- лены Пасиппидом в геллеспонтских гаванях и в Антандре для сторожевой службы, так и те, которые имел во Фракии Агесандрид, морской офицер Миндара, - а также с тою це- лью, чтобы в Антандре были выстроены новые корабли. Все эти корабли, собравшись вместе, должны были всячески вредить союзникам афинян, чтобы отвлечь их войско от Византия. Когда же Клеарх уплыл, условившиеся предать город приступили к делу. Это были следующие лица: Кидон, Аристон, Анаксикрат, Ликург и Анаксилай. Последний был некоторое время спустя привлечен к суду в Лакедемоне за это предательство, и ему угрожала смертная казнь, но он добился оправдания, указав, что он не предал города, но спас его, видя, как гибнут от голода женщины и дети... Ведь он визан- тиец, а не лакедемонянин. А весь хлеб, бывший в городе, Кле- арх на его глазах отдавал лакедемонским солдатам. Вот поче- му, говорил Анаксилай, он впустил в город врага, а никак не вследствие подкупа и не из ненависти к лакедемонянам.	11 12 13 14 15 16 17 18 19
Когда были сделаны необходимые приготовления, заго- ворщики, открыв ночью ворота, выходившие на так называ- емое Фракийское поле[72], впустили в город войско и Алкиви- ада. Геликс и Кератад, не зная ничего о происшедшем, бро- сились на помощь со всем войском к агоре[73]. Но так как враг занял весь город, они оказались в безвыходном положении и принуждены были сдаться. Оба стратега были отосланы в Афины, но Кератад, когда они сходили с корабля в Пирее, скрылся в толпе и бежал в Декелею.	20 21 22
Фарнабаз и послы, находясь зимой во Фригийском Гор- дии, услышали о том, что произошло в Византии. В начале весны[74] на пути к царю с ними встретились возвращающиеся оттуда же лакедемонские послы Беотий (по имени) со своей свитой и другие, и рассказали, что лакедемоняне добились у Царя всего того, чего они желали, а Кир, которому поруча- лась власть над всей приморской областью и который дол- жен был быть союзником лакедемонян, нес с собою письмо с царской печатью[75], обращенное ко всем жителям примор- ской полосы[76], в котором было написано между прочим сле- дующее: "Шлю Кира караном всех собирающихся[77] в Кас- тольскую равнину". А "каран" означает "владыка". Афинские послы, услышав это и увидя Кира, захотели либо отправить- ся к царю, либо, в противном случае, вернуться домой. Кир же велел Фарнабазу или выдать ему послов, или вообще под тем или иным предлогом не отпускать домой, не желая, что- бы афиняне узнали о происходящем. Фарнабаз долгое время удерживал послов, то обещая отвести их к царю, то отослать домой, чтобы не заслужить никакого упрека от Кира. Когда же прошли три года, он упросил Кира отпустить их, говоря, что он поклялся отвезти их к морю, раз уж не к царю. Ото- слав послов к Ариобарзану, он просил дать им провожатых. Провожатые Ариобарзана отвели послов в мисийский город Кий, откуда последние отплыли к остальному войску.	1 2 3 4 5 6 7	4
Алкивиад, желая отправиться на родину со своим вой- ском, тотчас же отплыл в Самос, а оттуда с двадцатью кораб- лями в Керамический залив, находящийся в Карий; здесь он взыскал сто талантов и затем вернулся назад в Самос. Фраси- бул же с тридцатью кораблями отправился во Фракию[78] и там покорил целый ряд селений, отпавших к Лакедемону, а в их числе и Фасос, находившийся в тяжелом положении из- за войн, мятежей и голода. В это же самое время Фрасилл с остальным войском отплыл назад в Афины. Еще до его при- бытия афиняне произвели выборы стратегов и выбранными оказались изгнанный Алкивиад[79], отсутствующий Фрасибул и только третий - Конон - был выбран из находившихся на родине афинян. Что же касается Алкивиада, то он отплыл с деньгами из Самоса в Парос на двадцати кораблях, а отту- да направился прямо в Гифий, чтобы наблюдать за триэра- ми, которые, по слухам, лакедемоняне там снаряжали в числе тридцати, и разведать относительно возможности возвраще- ния на родину - как относятся к нему в Афинах. Когда же он убедился, что афиняне к нему благосклонны, выбрали его стратегом и что его близкие частным образом усиленно ре- комендуют ему вернуться, он поплыл на родину и прибыл в Пирей в тот день, когда город справлял Плинтерии[80], причем изваяние Афины было окутано, что многие считали дурным предзнаменованием и для самого Алкивиада, и для города, так как никто из афинян никогда не решается предпринять в такой день какое-либо серьезное дело. Когда же он при- плыл, чернь из Пирея и города собралась к кораблям, горя любопытством увидеть Алкивиада[81]. Одни называли его на- илучшим из граждан, говорили, что он единственный чело- век, который [был оправдан, так как] был несправедливо изгнан, что он пал жертвой злого умысла со стороны людей, уступавших ему во влиянии и в ораторском красноречии, занимавшихся государственными делами лишь в целях соб- ственной выгоды, тогда как он всегда содействовал общест- венному благу, напрягая для этой цели все силы - как свои личные, так и общественные; Алкивиад, мол, хотел, чтобы возведенное незадолго до того против него обвинение в ко- щунственном преступлении относительно мистерий разби- ралось немедленно; но враги его, несмотря на справедли- вость его требования, отложили процесс и заочно лишили Алкивиада отечества. В это время он, оказавшись в безвы- ходном положении, был вынужден сделаться рабом своих злейших врагов[82], ежедневно рискуя погибнуть; и хотя он видел, что его самые близкие сограждане и сородичи и весь город пошли по ложному пути, он был не в силах помочь ему, так как изгнание отрезало его от Афин. Такие люди, как Алкивиад, говорили они, выше того, чтобы жаждать перево- ротов или мятежей; ведь и без того народ оказывал ему боль- ший почет, чем его ровесникам, и не меньший, чем гражда- нам, которые были старше его. О противниках же Алкивиа- да, по их словам, господствовало такое мнение: прежде они выжидали[83], а когда им удалось погубить тех, которые были лучше их, остались у дел они одни, и это было единственной причиной, почему народ терпел их; он не имел никого дру- гого, более достойного, кому можно было бы вверить кор- мило правления. Другие же говорили, что он единственный виновник всех происшедших до тех пор несчастий и что сле- дует ожидать, что он же и только он окажется виновником тех ужасов, которые ожидают город впереди[84].	8 9 10 11 12 13 14 15 16 17
Алкивиад, пристав к берегу, не сошел тотчас с корабля, опасаясь врагов, но, взобравшись на палубу, высматривал, не пришли ли его близкие. И только тогда, когда он заметил сво- его двоюродного брата Евриптолема, сына Писианакта, а вме- сте с ним и прочих родственников и друзей, он наконец сошел с корабля и поднялся в город, причем сопровождавшие его приготовились к защите на случай нападения. Он выступил в Совете и Народном собрании с оправдательной речью, в ко- торой доказывал, что он не кощунствовал и пострадал невин- но. Затем было произнесено еще несколько речей в том же духе; говорить во враждебном ему тоне никто не решался, так как народ не допустил бы этого. Как человек, который в силах восстановить былую афинскую мощь, он был провозглашен архистратегом всех войск с неограниченными полномочиями. Первым делом он дал афинянам возможность совершать по суше торжественную процессию мистерий[85], которую афиня- не из страха пред врагом отправляли тогда по морю, выведя для защиты паломников всех солдат. Затем он произвел набор войска - 1500 гоплитов, 150 всадников и 100 кораблей. На третий месяц после своего возвращения на родину он высту- пил против отпавшего от Афин острова Андроса[86], а вместе с ним были посланы избранные стратегами сухопутных сил Аристократ и Адимант[87], сын Левколофида. Алкивиад выса- дил свое войско в Гаврии, на территории Андроса. Когда же андросцы выступили из стен для защиты своего города, афи- няне прогнали их назад и заперли в городе, причем небольшое количество было убито; в числе павших были и лаконцы, на- ходившиеся в городе. Алкивиад поставил трофей и, пробыв там несколько дней, отплыл в Самос, а затем продолжал вой- ну, пользуясь этим пунктом как исходной базой для своих операций.	18 19 20 21 22
За короткое время до этого лакедемоняне, по истечении срока навархии Кратесиппида, послали навархом[88] Лисандра. Прибыв в Родос и взяв оттуда корабли, он отплыл в Кос и Милет, а оттуда в Эфес и остался там с семьюдесятью кораб- лями до прибытия Кира в Сарды. Когда же тот прибыл, Ли- сандр отправился к нему с послами из Лакедемона. Там они рассказали о поведении Тиссаферна и просили самого Кира оказать какую только возможно поддержку в этой войне[89]. Кир ответил, что всякое содействие лакедемонянам было предписано ему его отцом и вполне соответствует его собст- венным убеждениям, что он привез с собой пятьсот талан- тов, но если этого не хватит, то он готов тратить свое личное имущество, полученное от отца; если же и этого не хватит, то он готов разбить трон, на котором он сидит (а трон этот был весь из золота и серебра). Лакедемоняне одобрили это и по- советовали ему установить каждому моряку жалованье в раз- мере аттической драхмы[90], поясняя, что если жалованье бу- дет таково, то афинские моряки покинут свои корабли, так что в общем результате это будет выгоднее. Кир согласился с этим, но сказал, что не может поступить иначе, чем пору- чил ему царь. Ведь существовал договор[91], по которому он должен был давать каждому кораблю, сколько их ни будет у лакедемонян, тридцать мин в месяц. На этот момент Ли- сандр промолчал; когда же после ужина Кир, провозгласив тост за здоровье Лисандра, спросил, какому подарку[92] он был бы более всего рад, Лисандр ответил: "Если ты каждому мо- ряку прибавишь к жалованию по оболу". С этих пор жалова- нье стало четыре обола вместо трех[93]. Кир заплатил все жало- ванье, которое он задолжал за прежнее время, и еще за месяц вперед, так что войско стало много бодрее. Афиняне же, услыша об этом, впали в уныние и послали к Киру послов че- рез Тиссаферна. Но Кир не принял послов, несмотря на то что Тиссаферн просил его об этом и убеждал поступать так же, как держал себя он сам по наущению Алкивиада[94], а именно - тщательно наблюдать, чтобы ни одно эллинское государство не стало могущественным, но чтобы все были бессильными из-за междоусобиц.	1 2 3 4 5 6 7 8 9	5
Лисандр, когда его флот был собран к бою, вытащив на берег девяносто кораблей, находившихся в Эфесе, пребывал в бездействии, пока корабли конопатились и просушива- лись. Алкивиад же, услышав, что Фрасибул вышел из Гелле- спонта, чтобы окружить осадными сооружениями Фокерею, переправился к нему, оставив во главе флота своего кормче- го Антиоха, причем запретил ему нападать на корабли Ли- сандра. Антиох же вплыл из Нотия в Эфесскую гавань лишь с двумя кораблями - с тем, на котором он был кормчим, и еще одним - и прошел перед самым носом кораблей Лисан- дра[95]. Лисандр сначала преследовал его, стащив в воду лишь несколько кораблей из своей эскадры; когда же афиняне пришли на помощь Антиоху с большим количеством кораб- лей, тогда и он выстроил все свои корабли в боевой порядок и поплыл против афинян. После этого и афиняне выплыли из Нотия, стащив в воду остальные триэры. Затем началось сражение, причем лакедемоняне стояли в боевом порядке, а афинские суда были беспорядочно рассеяны; бой продол- жался до тех пор, пока афиняне не обратились в бегство, потеряв пятнадцать триэр. Из экипажа же большинство бе- жало, но некоторые были взяты в плен. Лисандр, взяв на абордаж вражеские корабли и поставив трофей в Нотии, переправился в Эфес, а афиняне ушли в Самос. После этого Алкивиад, прибыв в Самос, выплыл в море со всей эскадрой, выстроил ее у выхода из Эфесской гавани и ждал, не вступят ли лакедемоняне в бой. Но так как Лисандр не вышел навст- речу, зная, что его эскадра была значительно малочисленное афинской, Алкивиад отплыл назад в Самос. Лакедемоняне же, некоторое время спустя, взяли Дельфиний и Эйон[96]. Ког- да известие об этой морской битве[97] дошло до афинян, нахо- дившихся на родине, они вознегодовали на Алкивиада, ду- мая, что афинские корабли погибли из-за его небрежности и распущенности, и выбрали других десять стратегов: Конона, Диомедонта, Леонта, Перикла, Эрасинида, Аристократа, Ар- хестрата, Протомаха, Фрасилла и Аристогена. Алкивиад же, к которому плохо относились в войске, на одной триэре от- плыл в Херсонес, в принадлежащее ему укрепление[98]. После этого Конон[99] с теми двадцатью кораблями, которые он имел в своем распоряжении, по постановлению афинского Народ- ного собрания отплыл из Андроса к флоту в Самос, а вмес- то Конона афиняне послали в Андрос Фаносфена с четырь- мя кораблями[100]. Последний, встретившись случайно с дву- мя фурийскими триэрами, захватил их в плен вместе с эки- пажем. Афиняне заключили в тюрьму[101] всех попавших в плен, исключая начальника их, получившего право граждан- ства в Фуриях, Дориэя, родосца по рождению, задолго до того изгнанного афинянами из Афин и Родоса[102], причем он был со всеми своими сородичами присужден к смертной казни. Сжалившись над ним, афиняне отпустили его на волю, даже не взяв за него выкупа[103].	10 11 12 13 14 15 16 17 18 19
Конон прибыл на Самос и застал экипаж в тяжелом на- строении духа. Ему удалось снарядить только восемьдесят[104] триэр вместо прежних, которых было более ста, и, выйдя на них в море вместе с прочими стратегами[105], он, высаживаясь от времени до времени на берег, опустошал вражескую зем- лю. Так закончился год, в который карфагеняне, отправив- шись походом в Сицилию на ста двадцати триэрах и со ста двадцатью тысячами пешего войска, взяли измором Акра- гант;[106] в бою они были побеждены, но добились сдачи семи- месячной осадой.	20 21
На следующий год[107], когда было лунное затмение[108] и сго- рел древний храм Афины в Афинах[109] [при эфоре Питии и афинском архонте Каллии], лакедемоняне, ввиду истечения срока службы Лисандра (на двадцать пятый год войны), по- слали во флот заместителем Калликратида. Передавая же корабли, Лисандр указывал, что он передает Калликратиду командование как владыка моря и победитель в морском бою. Последний же предложил ему, проплыв из Эфеса вле- во от Самоса, где были афинские корабли, передать ему ко- рабли в Милете, и тогда он, мол, признает, что Лисандр дей- ствительно владыка моря. Когда же Лисандр сказал, что он не хочет возиться, раз начальствует другой, Калликратид взялся сам за дело[110], и к тем кораблям, которые он взял у Лисандра, присоединил еще пятьдесят собранных им из Хи- оса, Родоса и других союзных городов. Собрав все корабли вместе, причем их оказалось всего сто сорок, он стал приго- товляться к встрече с врагом. Но вскоре он узнал, что друзья Лисандра строят козни против него и не только не оказыва- ют должного содействия, но и разглашают по городам, что лакедемоняне совершают крупную ошибку, постоянно ме- няя навархов, причем часто на эту должность попадают люди, непригодные к этому, лишь недавно познакомивши- еся с морским делом и не умеющие обращаться с экипажем; посылая новичков в морском деле, чуждых всему во флоте, они подвергаются опасности претерпеть из-за этого несчас- тье. Узнав об этом, Калликратид созвал присутствующих там лакедемонян и сказал им следующее:	1 2 3 4	6
"Поскольку дело зависит от меня, я бы с удовольствием остался дома; пусть Лисандр или кто-либо другой претенду- ют на большую опытность в морском деле, - я не стал бы спорить. Но я послан ко флоту государством. Что же мне в таком случае делать, как не исполнять веления своего госу- дарства по мере сил моих? Что же касается того, что я считаю для себя величайшей честью и из-за чего возведен навет на наше государство (о чем я говорю - вы знаете не хуже мое- го)[111], посоветуйте, что вам кажется наилучшим в моем поло- жении: остаться мне здесь или отплыть на родину и расска- зать все, что здесь делается".	5
Все присутствующие высказали мнение, что он должен повиноваться велениям своего отечества и делать то, за чем он прислан; выступить с противоположным мнением не осмелился никто. Тогда Калликратид отправился к Киру и стал просить жалованье экипажу[112]. Кир же сказал ему, что- бы он подождал два дня. Эта проволочка и обивание поро- гов вывели из себя Калликратида. "Эллины - несчастней- шие люди, - вскричал он, - если им приходится льстить варварам из-за денег". Затем отплыл в Милет, говоря, что если он вернется на родину цел и невредим, то он приложит все усилия, чтобы примирить лакедемонян с афинянами. Из Милета он послал триэры за деньгами в Лакедемон, а сам, собрав Народное собрание милетян, сказал следующее:	6 7 8
"Милятяне! Мой долг - повиноваться властям своей родины. Что же касается вас, то вы, кажется мне, должны с наибольшим рвением относиться к этой войне, так как, живя, среди варваров, вы претерпели от них больше всего несчас- тий. Вы должны служить примером всем прочим союзни- кам, дабы мы могли как можно скорее и чувствительнее вре- дить врагу - прежде чем прибудут послы из Лакедемона, которых я послал за деньгами. Ведь Лисандр ушел отсюда, возвратив Киру, как что-то ненужное, все бывшие при нем деньги. Кир же, когда я явился к нему, все откладывал ауди- енцию, а я никак не мог заставить себя обивать его порог. Обещаю, по прибытии денег из Лакедемона, достойным об- разом отблагодарить вас за те пожертвования, которые по- лучу от вас. Итак, с божьей помощью покажем варварам, что и без низкого угождения им мы в силах отмстить врагу".	9 10 11
После него выступил ряд ораторов, главным образом те, которые прежде его обвиняли"[113] и которые поэтому боялись противоречить; они предлагали выделить часть государст- венных средств Калликратиду, а также объявили частную подписку. Последний, взяв эти деньги, а также полученные им из Хиоса, выдал каждому моряку по пять драхм путевых денег"[114] и отправился в Мефимну на Лесбосе, которая была в это время враждебна лакедемонянам. Жители этого города не пожелали добровольно подчиниться, так как здесь нахо- дился афинский гарнизон и партия, стоявшая у власти, была афинофильской; поэтому Калликратид стал атаковать город и взял его приступом"[115]. Все имущество было разграблено воинами, а рабов Калликратид велел собрать на агору[116]. Со- юзники настаивали, чтобы и свободные мефимняне были проданы с публичного торга, но Калликратид заявил, что, пока он у власти, никто из эллинов, поскольку это зависит от него, не будет порабощен. На следующий день всех свобод- ных граждан он отпустил на волю, а афинский гарнизон и тех, которые и раньше были рабами, продал с молотка; Ко- нону же велел передать, что тот завладел морем коварно, как овладевают чужой женой, но он положит конец этой пре- ступной связи. Заметив, что Конон на рассвете выплыл в море, Калликратид погнался за ним, отрезав ему путь в Са- мос, дабы лишить его возможности бежать туда. Конон об- ратился в бегство; его корабли были очень быстры на ходу, Так как из целого ряда гребных команд он выбрал наилуч- ших гребцов и составил из них несколько команд. Он спас- ся в Митилену на Лесбосе, а с ним из числа десяти стратегов Леонт и Эрасинид[117]. Но Калликратид вплыл в бухту вслед за ними, преследуя их на ста семидесяти кораблях[118]. Калликра- тид успел вовремя помешать Конону[119], и последний был принужден сразиться у входа в гавань, причем потерял три- дцать кораблей; экипаж бежал с этих кораблей на сушу. Что же касается остальных кораблей, которых оставалось еще сорок, то Конон вытащил их на берег, под защиту крепости. Калликратид со своей стороны ввел корабли в гавань, бросил якори и вел правильную осаду, имея свободный выход для кораблей. С суши он приказал явиться всем мефимнянам поголовно, а по морю перевез войско из Хиоса. В это же вре- мя он получил деньги от Кира.	12 13 14 15 16 17 18
Конон был осажден и с суши и с моря; неоткуда было до- стать хлеба, в городе была масса народу, а афиняне подмоги не присылали, так как не знали о происходящем. Поэтому Конон, спустив пред рассветом два наиболее быстроходных корабля, снарядил их, выбрав со всех кораблей наилучших гребцов, посадил в трюм морских воинов, и покрыл эти ко- рабли завесами[120]. Весь день[121] эти суда стояли таким обра- зом, под вечер же, когда становилось темно, экипаж выходил на берег так, чтобы враги не могли этого заметить. На пятый день в полдень, когда караульные врагов небрежно следили за осажденными, а некоторые из них даже спали, афиняне выплыли из бухты, взяв с собою умеренное количество хле- ба, причем одна триэра направилась в Геллеспонт, а другая поплыла в открытое море[122]. Караульные, собравшись, в за- мешательстве бросились к кораблям, так как они в это вре- мя завтракали на суше. Взойдя на корабли и снявшись с яко- рей, они преследовали триэру, ушедшую в открытое море, догнали ее на закате и, победив в бою и взяв на буксир, отве- ли в лагерь вместе с экипажем. Но другому кораблю, убежав- шему к Геллеспонту, удалось спастись; он прибыл в Афины и принес весть об осаде. Диомедонт отправился на помощь осажденному Конону с двенадцатью кораблями и причалил к берегу в Митиленском проливе. Однако Калликратид вне- запно напал на него и ему удалось захватить десять кораблей из эскадры Диомедонта; последний бежал с двумя корабля- ми, считая в том числе тот, на котором он плыл сам[123]. Афи- няне, услыхав о происшедшем и об осаде, постановили по- слать на помощь сто десять кораблей, составив экипаж из всех взрослых жителей Афин - как свободных, так и ра- бов[124]. В тридцать дней сто десять кораблей были снаряжены и отправились в путь. На этих кораблях было перевезено также большое количество всадников[125]. После этого они поплыли в Самос и взяли там десять самосских кораблей. Кроме того, они собрали еще более тридцати кораблей от разных союзников, заставляя всех сесть на корабли, даже в том случае, если флот был в отсутствии. Всего же оказалось кораблей более полутораста[126]. Услыша, что афинская под- мога уже в Самосе, Калликратид оставил на месте пятьдесят кораблей под предводительством Этеоника, а сам отплыл со ста двадцатью. Он устроил отдых для ужина близ Малейско- го мыса на Лесбосе [против Митилены]; а афиняне ужинали в этот день на Аргинусских островах, расположенных [про- тив Лесбоса, на Малейском мысе] против Митилены. Калли- кратид заметил ночью огни; узнав от кого-то, что эти огни - из афинского лагеря, он выплыл в море в полночь, чтобы произвести внезапное нападение; но гроза и значительное поднятие уровня воды в море помешали отплытию. Только на рассвете, когда прояснилось, он поплыл к Аргинусам. Афиняне выплыли навстречу ему, причем левый фланг был обращен к открытому морю. Выстроились они в таком по- рядке: Аристократ предводительствовал левым флангом, имея под своей командой пятнадцать кораблей; рядом с ним Диомедонт - также во главе пятнадцати кораблей; позади Аристократа выстроился Перикл, позади Диомедонта - Эрасинид. Рядом с Диомедонтом находились десять самос- ских кораблей, выстроенных в одну линию; над ними на- чальствовал самосец Гиппей. Рядом с ними стояли десять кораблей, управляемых таксиархами[127], также выстроенные в одну линию. Позади их три корабля, управляемых навар- хами[128], и все прочие союзнические корабли, какие только были. Правый фланг занимал Протомах во главе пятнадца- ти кораблей; рядом с ним Фрасилл, тоже с пятнадцатью; по- зади Протомаха выстроился Лисий[129], имея равное с ним ко- личество кораблей, позади Фрасилла - Аристоген. Целью такого расположения было помешать врагу прорвать осо- бым маневром линию кораблей, так как афинские суда были хуже на ходу. Лакедемонские же суда были все выстроены в одну линию, чтобы удобно было выполнить указанный выше маневр, а также маневр обхода, так как они были на ходу лучше[130]. Калликратид занимал правый фланг. Мегарец Гермон, кормчий Калликратида, сказал ему, что следовало бы убраться подобру-поздорову, так как афинские триэры были гораздо многочисленнее спартанских, но Калликратид возразил Гермону, что Спарта будет благоденствовать не хуже прежнего, если он умрет, а бежать позорно.	19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
После этого начался бой и продолжался долгое время, причем сражались сперва сплоченной массой, а потом в оди- ночку. Когда же Калликратид от удара неприятельского ко- рабля упал с борта и скрылся в пучине, а Протомах со своим отрядом на правом афинском фланге победил левый фланг лакедемонян[131], - лакедемоняне обратились в бегство и устремились в Хиос, а очень многие также и в Фокею. Тогда афиняне отплыли обратно на Аргинусы. У афинян в этом бою погибло 25 кораблей вместе с экипажем, исключая лишь немногих воинов, которых волны вынесли на сушу; у пело- поннесцев погибло девять лаконских кораблей, которых все- го-то было десять, да у прочих союзников погибло более шестидесяти. Афинские стратеги решили также, чтобы три- эрархи Ферамен и Фрасибул и несколько таксиархов поплы- ли на сорока семи триэрах за тонущими кораблями и нахо- дившимся на них экипажем и чтобы прочие корабли напра- вились против флота Этеоника, осаждавшего Митилену. Но исполнению этого приказания воспрепятствовали подняв- шиеся в это время сильный ветер и буря; поэтому афиняне ограничились тем, что поставили трофей и расположились на ночлег на Аргинусах. Прибывшая к Этеонику скороход- ная лодка принесла ему подробное извещение о происшед- шей морской битве[132]. Этеоник приказал, чтобы лодка не- медленно же вышла назад из гавани, соблюдая полную ти- шину и не вступая ни с кем в разговоры, а затем, чтобы она тотчас же вернулась назад в лагерь; при этом пусть экипаж уберет себя венками, громко провозглашая, что Калликратид победил в морском бою и что афинские корабли погибли - все до одного. Прибывшие поступили так, как он им прика- зал; по их прибытии Этеоник совершил благодарственные жертвоприношения за добрую весть и приказал воинам по- обедать; торговцам он велел, тихонько убрав на корабли свои товары, плыть в Хиос (в это время в ту сторону дул по- путный ветер). Триэрам он велел уплыть как можно скорее туда же, а сам ушел во главе пехоты в Мефимну, сжегши предварительно лагерь. Конон, воспользовавшись тем, что враги бежали и что дул благоприятный ветер, стащил кораб- ли в море и, выплыв, встретился с афинянами, которые в это время также вышли уже из Аргинус; встретившись, Конон сообщил афинянам, что произошло с Этеоником. Афиняне отплыли назад в Митилену, оттуда отправились в Хиос и, не достигнув никакого результата, поплыли в Самос.	33 34 35 36 37 38
На родине[133] все стратеги, кроме Конона, были отстране- ны (Народным собранием) от занимаемых ими должностей, а в сотоварищи Конону избрали стратегами Адиманта и Филокла[134]. Из участвовавших в сражении стратегов Прото- мах и Аристоген вовсе не вернулись в Афины. Когда же про- чие шесть стратегов - Перикл, Диомедонт, Лисий, Аристо- крат, Фрасилл и Эрасинид - приплыли на родину, Архедем, бывший тогда народным вождем и заведовавший диобели- ей[135], наложил предварительный штраф на Эрасинида и вы- ступил с обвинением перед судом, утверждая, что он увез из Геллеспонта и присвоил себе деньги, принадлежащие госу- дарству. Он возбудил против Эрасинида также обвинение в преступлении по должности стратега. Суд постановил под- вергнуть Эрасинида тюремному заключению. После этого стратеги сделали доклад в Совете о морской битве и о том, как сильна была буря. Тогда Тимократ внес предложение, чтобы и прочих стратегов арестовать и представить на суд Народного собрания, и Совет подверг их аресту[136]. После это- го состоялось Народное собрание, в котором стратегов обви- нял целый ряд лиц, а в особенности же Ферамен. Говорили, что справедливо было бы, чтобы они подверглись ответст- венности за то, что не подобрали пострадавших в морском бою. Доказательством того, что они никого другого не обви- няли в этом, кроме самих себя, Ферамен выставил письмо, адресованное стратегами в афинские Совет и Народное со- брание, где они указывали на бурю как на единственную причину. После этого каждый из стратегов произнес крат- кую защитительную речь (так как им не было позволено го- ворить столько, сколько полагается вообще по закону); они рассказали о том, что произошло: что они плыли на врагов, а подобрать пострадавших в морском бою поручили не- скольким из триэрархов, людям, подходящим для этого дела и занимавшим уже должность стратега, - Ферамену, Фраси- булу и другим такого же рода людям. И если уж хотеть во что бы то ни стало кого-нибудь обвинить за то, что жертвы мор- ского боя не были подобраны, то в качестве обвиняемых могут предстать только те, кому это было поручено сделать. "Но, - добавили стратеги, - хотя они и обвиняют нас, мы не солжем и не скажем, что с их стороны есть в этом какая- либо вина: ужасная буря была единственной причиной того, что пострадавших в бою не удалось подобрать". Свидетеля- ми сказанного они выставили кормчих и многих других из числа плывших с ними. Такими словами они склоняли На- родное собрание к снисхождению; кроме того, многие част- ные лица поднялись и заявили, что готовы взять их на пору- ки. Было решено отложить разбор до следующего собрания, так как было уже поздно и, в случае голосования, нельзя было бы заметить числа поднятых рук[137]. Совету же было предложено внести по предварительном обсуждении пред- ложение[138] в Народное собрание по вопросу о том, каким способом произвести суд над обвиняемыми. Затем наступил праздник Апатурий[139], в который отцы и сородичи семейств сходятся вместе. На этом празднике пособники Ферамена убедили большую массу людей, одетых в черную траурную одежду и остриженных в знак траура наголо, чтобы они предстали пред Народным собранием как сородичи убитых, а также склонили Калликсена к тому, чтобы он выступил в Совете с обвинением против стратегов. Затем было созвано Народное собрание, в котором Совет представил на обсуж- дение следующее предложение, внесенное Калликсеном:	1 2 3 4 5 6 7 8 9	7
"Выслушав на предыдущем собрании выставленные про- тив стратегов обвинения и их защитительные речи, народ постановил: произвести голосование между всеми афиняна- ми по филам;[140] поставить в присутственном месте каждой филы две урны для голосования;[141] пусть глашатай в каждом из сих присутственных мест громогласно приглашает тех, кто полагает, что стратеги виновны в том, что не подобрали победителей в морском бою, бросать свои камешки в первую урну, а тех, кто держится обратного мнения, - во вторую. Если стратеги будут признаны виновными, то тем самым они будут считаться присужденными к смертной казни; они будут переданы в распоряжение "коллегии одиннадцати"[142], а имущество их будет конфисковано в казну, причем десятая часть будет отчислена в казну Афины". Затем выступил пе- ред Народным собранием человек[143], заявивший, что он спасся на барже с хлебом; по его словам, погибшие поручи- ли ему, если он спасется, передать Народному собранию, что стратеги не приняли мер к спасению тех, кто совершил бле- стящие подвиги во славу отечества. Евриптолем, Писианакт и несколько других лиц выступили против Калликсена с об- винением во внесении противозаконного предложения. Но их выступление встретило в Народном собрании одобрение лишь немногих; толпа же кричала и возмущалась тем, что суверенному народу не дают возможности поступать как ему угодно. Вслед за тем Ликиск предложил, чтобы приговор относительно стратегов распространялся и на тех, которые подняли вопрос о законности предложения Калликсена, если они не примут назад своих протестов;[144] толпа подняла со- чувственный шум, и протестовавшие должны были отка- заться от своих возражений. Когда же и некоторые из прита- нов[145] заявили, что они не могут предлагать народу противо- законное голосование, Калликсен, взойдя на кафедру, пред- ложил включить и их в число обвиняемых. Народ громко закричал, чтобы отказывающиеся ставить на голосование были тоже привлечены к суду, и тогда все пританы, устра- шенные этим, согласились поставить предложение на голо- сование, - все, кроме Сократа[146], сына Софронискова. По- следний заявил, что он во всем будет поступать только по закону. После этого Евриптолем взошел на кафедру и сказал в защиту стратегов следующее:	10 11 12 13 14 15 16
"Афиняне! Я взошел на эту кафедру с троякою целью. Прежде всего я явился сюда в роли обвинителя, несмотря на то, что Перикл - мой близкий родственник, а Диомедонт - мой друг. По другим пунктам я хочу выступить как защитник, и, наконец, я считаю своим долгом подать совет относитель- но того, что мне кажется наивысшим благом для всего госу- дарства. Обвинять я хочу стратегов в том, что они переубеди- ли некоторых членов своей коллегии, предлагавших послать письмо Совету и вам, в котором было бы указано, что на Фе- рамена и Фрасибула было возложено поручение отправиться с сорока семью триэрами на спасение погибавших, а они этого не исполнили. И вот стратеги, всей коллегией, отвечают за преступление отдельных триэрархов, а последние, в благодар- ность за то, что стратеги тогда были сострадательны к ним[147], теперь вместе с некоторыми другими злоумышляют против них и привели их на край гибели... Но нет! Этого не может быть и не будет, если только вы, вняв мне, не нарушите ни человеческого, ни божеского закона; если вы будете вести про- цесс таким путем, чтобы узнать всю истину, поскольку толь- ко это возможно, дабы впоследствии вам не пришлось раска- яться и слишком поздно понять, какой страшный грех вы со- вершили против богов и созданных вашими же руками зако- нов. Я вам дам такой совет, что, последовав ему, вы не сможете быть обманутыми ни мной, ни кем-либо другим. Послушав меня, вы разыщете действительных преступников и наложи- те на них какое хотите наказание; вы сможете обвинить как всех вместе, так и каждого в отдельности. Только предоставьте им если уж не больше, то хоть один день, чтобы они сами могли выступить в свою защиту, и не доверяйтесь другим больше, чем самим себе. Афиняне! Всем вам известно, что есть в наших законах суровое постановление Канноново[148], в силу которого каждого оскорбившего величество афинского наро- да надлежит арестовать и он должен представить объяснения Народному собранию; если он будет признан виновным, он подвергается смертной казни через ввержение в Барафр;[149] имущество его конфискуется в казну, причем десятая часть поступает в сокровищницу храма Афины. На основании это- го-то постановления я и предлагаю вам судить стратегов и, клянусь, ни слова не возражу, если первым окажется привле- ченным по такому обвинению мой близкий родственник Пе- рикл. Ведь не правда ли, было бы позорно, если б он был мне дороже, чем благо всего государства. Или, если вам так угод- но, судите их по закону о святотатцах и предателях, а закон этот таков: "Лица, предавшие город или похитившие посвя- щенные богам предметы, подлежат суду присяжных. Если они будут осуждены, то запрещается хоронить их в Аттике, а иму- щество их конфискуется в казну". Пусть же обвиняемые будут привлечены по одному из этих законов, по какому, вы сами решите - и пусть дело каждого обвиняемого разбирается отдельно. Что же касается судебной процедуры, то я предла- гаю разделить день на три части. В первую часть дня вы собе- ретесь и произведете голосование по вопросу о том, виновны ли стратеги в происшедшем или не виновны;[150] во вторую часть дня вы заслушаете обвинительные речи, а третья будет посвящена защите. При таком ведении дела виновные под- вергнутся самой тяжелой каре, а невинных вы оправдаете, и они не погибнут понапрасну. Судите же их на основании зако- нов, не кощунствуя и не нарушая данной вами, как граждана- ми, клятвы;[151] не будьте невольными союзниками лакедемо- нян, противозаконно и без суда губя тех, которые победили их и уничтожили семьдесят их кораблей. Скажите же, из страха перед чем вы так спешите? Неужели вы думаете, что не в ва- шей власти будет казнить или миловать кого вам будет угод- но, если вы поведете дело установленным в законе порядком, а не беззаконно, как добивается Калликсен, убедивший Совет предложить вам одним голосованием осудить всех? А ведь при таком порядке вы можете казнить и невинного, вы вспомните о раскаянии только спустя много времени, когда это будет уже бесполезно; и тяжело вам будет, и пятном будет лежать на вашей совести грех смертоубийства. Какое ужасное дело вы творите: ведь даже Аристарху вы дали, согласно его желанию, день времени для оправдания каким угодно спосо- бом и предоставили ему все прочие льготы, положенные в законе, - тому самому Аристарху, который сперва содейство- вал гибели демократии, а затем стал предателем, выдав Эною нашим врагам-фиванцам. А ваших стратегов, которые во всем творили лишь волю избравшего их народа, которые одержали блестящую победу над врагом, - их вы лишаете всего этого! Нет, афиняне, пусть так не случится. Свято блю- дите созданные вашими же руками законы - залог вашего величия - и ни в чем от них не отступайте.	17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
Мы пришли теперь к вопросу о том, в чем же состоит преступление, вменяемое в вину стратегам. Когда наш флот, одержав верх в морской битве, причалил к суше[152], Диоме- донт предложил, выстроившись гуськом, выйти в море и подобрать обломки кораблей и пострадавших; Эрасинид же считал наиболее целесообразным, чтобы все с величайшей поспешностью плыли на врага, находящегося в Митилене. Тогда Фрасилл внес предложение, благодаря которому до- стигалось и то и другое: именно - чтобы часть кораблей осталась на месте, а остальные поплыли против врага; в слу- чае принятия этого плана Фрасилл предложил, чтобы каж- дый из восьми стратегов оставил на месте по три корабля из находящейся под его командой части флота; кроме того он предложил оставить на месте десять кораблей, управляемых таксиархами[153], десять самосских и, наконец, три корабля, находящихся под командой навархов; всего это выходит со- рок семь - по четыре на каждый из погибших двенадцати кораблей[154]. В числе оставленных триэрархов были также между прочим Фрасибул и Ферамен, выступавший на преды- дущем собрании с обвинением против стратегов. Прочие же корабли вышли против вражеского флота.	30 31
В чем же из всех описанных мною событий стратеги по- ступили неправильно с точки зрения пользы или справедли- вости? Разве те, которым была поручена борьба с врагом, не должны быть привлекаемы к суду только за преступления в бою с неприятелем? А за неоказание помощи пострадавшим в морском бою разве не следует привлекать к суду лишь тех, кому это было приказано, но которые не исполнили прика- зания стратегов? Но нельзя в оправдание как тех, так и дру- гих не упомянуть о том, что из всего того, что стратеги соби- рались предпринять, не удалось выполнить ничего вследст- вие страшной бури. Свидетелями этого могут быть те из пострадавших в этом бою, которым удалось случайно спас- тись. Такая участь постигла, например, и одного из страте- гов[155], спасшегося на обломке затонувшего корабля, которо- му, по требованию обвинителей, предстоит быть осужден- ным тем же злополучным голосованием, как и тем, которые не исполнили возложенных на них поручений, хотя он сам нуждался в том, чтобы его спасли из пучины. Счастливые победители, - вы хотите поступить как несчастные побеж- денные... Столкнувшись с ниспосланным богом неизбеж- ным роком, вы готовы осудить как изменников людей, кото- рые не в силах были поступить иначе, чем они поступили, не будучи в состоянии из-за бури исполнить приказанное... Не делайте же этого: ведь гораздо справедливее увенчать побе- дителей венками, чем подвергнуть их смертной казни, послу- шавшись совета дурных людей".	32 33
Произнеся эту речь, Евриптолем внес письменное пред- ложение судить обвиняемых на основании постановления Каннонова, каждого порознь; по предложению же, одобрен- ному Советом, всем им предстояло быть осужденными од- ним голосованием. Сперва большинство поднятых рук было за предложение Евриптолема; когда же Менекл принес уста- новленную клятву[156], было произведено новое голосование, и верх взяло предложение Совета. Затем (произошло голосо- вание по существу дела); все восемь сражавшихся стратегов были осуждены и шестеро из них, находившиеся в Афинах, подверглись смертной казни.	34
Прошло немного времени, и афиняне раскаялись[157]. Было принято предложение, что те, которые обманули народ, должны быть привлечены к ответственности и предстать пред Народным собранием, а до явки на суд они должны представить поручителей. В числе привлеченных к ответст- венности пяти лиц был и Калликсен. Все они были арестова- ны своими поручителями. Им удалось еще до суда бежать из Афин во время того мятежа, в котором был убит Клео- фонт;[158] Калликсен впоследствии получил возможность[159] вернуться в Афины вместе с афинянами, запершимися в Пирее[160], но он умер от голода, ненавидимый всеми.	35

Комментарий

Введение*

* В дальнейшем тексте при ссылке на авторов (напр., VIII, 5,3) первая цифра (римская) указывает на книгу, вторая - на главу, третья - на параграф.

Начало "Греческой истории" Ксенофонта совершенно необычно. Здесь мы читаем: "После этого, спустя немного дней, пришел из Афин Фимохар с немногими кораблями. И тотчас же снова произошел морской бой между лакедемонянами и афинянами".

Читатель остается в недоумении. Что значит: "после этого"? После чего: "этого"? И что значит: "снова произошел морской бой"?

Нельзя объяснить это странное начало тем, что изложение Ксенофонта непосредственно примыкало к неоконченному труду Фукидида. Прежде всего Ксенофонт в этом случае так или иначе сослался бы на Фукидида и объяснил бы, какие события он имеет в виду. Считать же "Греческую историю" вместе с Брейтенбахом набросками, сделанными для самого себя, невозможно ввиду ее тенденциозного характера, умолчаний и хорошо продуманного материала. Далее, труд Ксенофонта можно было бы рассматривать как неносредственнное продолжение труда Фукидида (непосредственное в том смысле, что Ксенофонт просто доводит до конца незаконченную Фукидидом книгу VIII его труда), если бы труд Фукидида кончался морским боем и если бы Фукидид в конце своего труда оставил спартанского полководца Агесандрида и афинского Фимохара в Геллеспонте, где, очевидно, происходит сражение, упомянутое в начале труда Ксенофонта. Между тем труд Фукидида кончается сообщением о политике и поведении Тиссаферна; Фимохара и Агесандрида Фукидид оставляет на Евбее после поражения, нанесенного лакедемонянами афинянам (гл. 95). Правда, в главе 107 сообщается, что спартанский начальник флота в Геллеспонте Миндар послал за кораблями, находящимися у Евбеи, но о прибытии этих кораблей Фукидид не говорит ничего.

Мы считаем поэтому наиболее вероятным предположение Бюксеншютца, по которому вводная глава первой книги "Греческой истории" утрачена или умышленно отброшена позднейшим редактором, стремившимся превратить книгу I "Истории" Ксенофонта в непосредственное продолжение книги VIII Фукидида.

Очень возможно, что это начало было утрачено лишь в очень позднее время. Правда, уДиодора (XIII, 42, 5) мы читаем: "Ксенофонт и Феопомп начинают с того места, на котором остановился фукидяд". Однако Диодор мог выразиться так и в том случае, если бы в начале "Истории" Ксенофонта была краткая ссылка на события, описанные уже в труде Фукидида.

В самом деле, как мы узнаем из Диодора (XIV, 84, 7), Феопомп начинал свою историю с битвы при Киноссемате, уже описанной Фукидидом, а меж- ду тем Диодор считает его непосредственным продолжателем Фукидида.

Но любопытно, что лучший издатель текста Ксенофонта Келлер показал, что все дошедшие до нас рукописи "Греческой истории" восходят к одной и той же, уже испорченной, поврежденной и снабженной интерполяциями;* так что единство рукописной традиции не может служить до- водом против предположения Бюксеншютца.

* Такие интерполяции (вставки) взяты в нашем тексте в квадратные скобки [].

Интересное свидетельство анонимной биографии Фукидида (Vita Thucydidis, 5) (привлекаемое нами для этой цели впервые) показывает, что та битва, о которой вкратце сообщает Ксенофонт в начале своего труда, произошла там же, где афиняне одержали одну из своих наиболее блестящих побед над лакедемонянами - при Киноссемате, - и что она была более подробно описана в "Греческой истории" другого продолжателя Фукидида, Феопомпа: "А то, что произошло после этого (ср. начальные слова дошедшего до нас рассказа Ксенофонта!), фукидид предоставил написать Ксенофонту и Феономпу, - именно следующие непосредственно одно за другим сражения, которых он не описал: второе сражение при Киноссемате, о котором рассказывает Феопомп, морскую битву при Кизике, в которой победили Фрасибул, Ферамен и Алкивиад, морской бой при Аргинусах, где афиняне одержали победу над лакедемонянами, и, наконец, вершину афинских бедствий - битву при Эгоспотамах".

Считать вместе с Эд. Мейером (Theopomps Hellenika, Halle, 1909. С. 159), что "вторая битва при Киноссемате"-только другое название для битвы при Абидосе, описанной несколько ниже у Ксенофонта (I, 1, 5), нет ни малейших оснований: Киноссемат и Абидос лежат на разных берегах Геллеспонта, и бой при Абидосе, который велся отчасти с берег а, никак не может быть в то же время и боем при Киноссемате. Наоборот, если имеется в виду бой, описанный в первых строках "Греческой истории", то становится ясным выражение "сразились снова": непосредственно перед этим было описано сражение, происшедшее на этом же месте, в Киноссемате, в котором победителями были афиняне. Желая ослабить впечатление от этой победы. Ксенофонт прибегает к обычному своему приему: он упоминает о незначительной стычке на этом же месте, окончившейся с победой лакедемонян, уравновешивая таким образом второй битвой первую. Феопомп, живший поколением позже и настроенный также спартапофильски, по-видимому, впоследствии разукрасил эту стычку и превратил ее в целый "второй морской бой при Киноссемате".

Таким образом, "после этого", по нашему мнению, означает после.первой битвы при Кипоссемате, описанной у Фукидида в главах 105 - 106 последней книги, о которой Ксенофонт, следовательно, вкратце сообщал в утерянной вступительной главе.

Далее лаконическое упоминание о Фимохаре и Агесандриде, как о находящихся уже в Геллеспонте, делает вероятным, что в этой вводной главе

говорилось уже о Евбейском сражении между теми же Фимохаром и Агесандридом, описанном у Фукидида (VIII, 95), и о путешествии Агесандрида и Фимохара из Евбеи в Геллеспонт, о чем Фукидид не успел сообщить. При таком предположении труд Ксенофонта начинался бы со спартанской победы, а краткое сообщение о спартанской неудаче при Киноссемате было бы уравновешено сообщением о "второй битве при Кипоссемате", дошедшем до нас.

Я позволю себе теперь процитировать те места из Фукидида и Диодора, которые описывают события, предполагающиеся у Ксенофонта извести ными и непосредственно предшествующими главе 1 книги I "Греческой истории"; возможно, что эти события и составляли содержание утраченной вводной главы.

Фукидид, VIII, 91, 2: "Вышедшие из Пелопоннеса по требованию евбеян (желавших отпасть от Афин. - С. Л.) сорок два корабля, в числе которых были италийские из 'Гаранта и Локрои и несколько сицилийских, стали на якоре подле Ласа, в Лаконике, и готовились идти к Евбее; командовал ими сцартиат Агееандрид, сын Агесандра..."

Фукидид, VII 1,94, 1: "(В Афинах) получено было известие, что сорок два корабля под командою Агесандрида идут от Мегар вдоль Саламина... Афиняне, лишь только получили упомянутое известие, тотчас устремились бегом всею массою в 11ирей... Одни садились на готовые уже корабли, другие тащили корабли на воду, третьи спешили на защиту стен и входа в гавань. Но пелопоннесский флот прошел мимо, обогнул Суний и стал на якоре между Фориком и Прасиями, а потом подошел к Оропу. Афиняне вынуждены были спешно... употребить в дело неиспытанные в бою команды, так как желали возможно скорее защитить важнейшую часть своих владений: после блокады Аттики Евбея была для них все. Поэтому они отправили стратега Фимохара с флотом к Эретрии. Прибывших сюда кораблей вместе с прежними, находившимися у Евбеи, было тридцать шесть. Афиняне вынуждены были немедленно вступить в битву, так как Агееандрид после обеда снял флот свой с якоря у Оропа, отделенного от Эретрии полосою моря стадий в шестьдесят ширины... Афиняне вышли в море и вступили в битву перед эретрийской гаванью. Некоторое время они выдерживали бой, но потом обращены были в бегство, и неприятель преследовал их до берега. Все те из афинян, которые бежали в Эретрию, как в дружественный город, подверглись жесточайшей участи, так как были перебиты эретриянами; спаслись те, которые укрылись в эретрийское укрепление, занимаемое самими афинянами; уцелели также и прибывшие в Халкиду корабли. 11елопоннесцы захватили двадцать два афинских корабля, команду частью перебили, частью взяли в плен и водрузили трофей" (цитирую в переводе Ф. Мищенко (под ред. акад. С. А. Жебелева). - С. Л.).

Отсюда Агееандрид направляется в Геллеспонт по требованию спартанского полководца Миндара.

Фукидид, VIII, 107, 2: "От Абидоса к Элеунту подошли пелопоннесцы, взяли назад все годные к плаванию корабли... а к Евбее за тамошними кораблями послали Гиппократа и Эпикла".

О злополучном путешествии Эпикла с Агесандридом из Евбеи в Геллеспонт Фукидид уже не сообщает. О нем мы читаем у Диодора.

Диодор,Х1П, 41: "Лакедемопский наварх (начальник флота. -С. Л.) Миндар, бежавший после поражения (при Киноссемате, о котором мы скажем ниже. - С. Л.) в Абидос, починил поврежденные корабли, а за триэрами, находившимися в Евбее, послал спартиата Эпикла, приказав ему привести их как можно скорее. Прибыв в Евбею, Эпикл собрал пятьдесят судов и спешно ушел в море. Когда его флот подошел к Афону, разразилась такая буря, что все корабли погибли, а из людей спаслось только двенадцать человек. Как утверждает Эфор, это видно из посвящения, сделанного этими людьми в Коронейский храм (в Беотии. - С. Л.), на котором имеется такая надпись:

Се пятьдесят кораблей разбились о скалы Афона -
Только двенадцати нам вплавь удалося спастись.
Всех остальных погубила пучина широкого моря,
Ветра свирепый порыв в щепы разбил корабли".

Как мы видим отсюда. Эфор, живший полстолетия спустя после описываемых здесь событий, сделал из обнаруженной им надписи вывод, что весь евбейский флот состоял из 50 кораблей и погиб близ Афона. Однако из надписи этого заключить нельзя: здесь сказано только, что пятьдесят кораблей были разбиты вдребезги и с них спаслось только 12 человек, а весь флот мог состоять из большего числа судов. В самом деле, как мы видели, этот флот состоял из 64 кораблей - 42 пелопоннесских и 12 взятых в плен у Афин; 50 кораблей были разбиты у Афона: стало быть, 14 прибыло в Геллеспонт. Очевидно, Эпикл погиб у Афона; поэтому во главе этого флота снова стоит Агесандрид.

После поражения при Евбее афиняне также снарядили новый флот.

Фукидид, VIII, 97: "Афиняне, по получении известия о событиях на Евбее, занялись вооружением двадцати кораблей".

Эти-то "немногие" корабли и отправились, по-видимому, вслед за спартанским флотом в Геллеспонт.

Ко времени прибытия Агесандрида и Фимохара в Геллеспонт афиняне под предводительством Фрасибула и Фрасилла одержали блестящую победу над лакедемонянами и сиракузянами у Киноссемата. Фукидид подробно описывает это сражение в главах 104-106 своего труда. Поскольку это сражение окончилось победой афинян, Ксенофонт мог, по своему обыкновению, коснуться его только вкратце, подчеркнув то обстоятельство, что афинянам удалось захватить в плен небольшое число кораблей.

Вводя без всяких объяснений в § 5 в свой рассказ Алкивиада, Ксенофонт имеет в виду соответствующее место в конце труда Фукидида.

Фукидид, VIII, 81-82: "Стоявшие во главе афинского войска на Самосе, главным образом, Фрасибул... склонили к возвращению из изгнания Алкиниада большинство войска... Воины тотчас же избрали Алкиииада стратегом в дополнение к прежним и возложили на него все дела..." 97: "Афиняне, по получении известия о событиях на Евбее... решили возвратить Алкивиада и изгнанных вместе с ним. Было отправлено посольство к Алкивиаду, а также к войску на Самосе с приказанием взяться за дело..." 107: "Около того же времени возвратился на Самос от Кавна и Фаселида Алкивиад с тринадцатью кораблями... В дополнение к своим кораблям он немедленно вооружил еще девять".

Точно так же и лаконичное упоминание о Тиссаферне имеет в виду соответствующее указание Фукидида. Фукидид сообщает о двойственной политике Тиссаферна: он поддерживал то спартанцев (финикийский флот поддерживал спартанский), то афинян, желая ослабить и тех и других. В результате он потерял популярность у обеих сторон: спартанцы сблизились с его врагом Фарнабазом, а из дружественного Афинам Антапдра был изгнан наместник Тиссаферна Арсак. "Поэтому Тиссаферц решил отправиться к афинянам на Геллеспонт пожаловаться на случившееся в Антандре и представить благовиднейшие оправдания по поводу и финикийского флота, и возводимых на него клевет, и всего прочего образа действий" (Фукидид, VIII, 109). Само перенесение театра военных действий с побережья Ионии в Геллеспонт объяснялось желанием спартанцев иметь поддержку с сущи; побережье Ионии входило в сатрапию Тиссаферна, а побережье Геллеспонта в сатрапию Фарнабаза... Разумеется, и желание прекратить подвоз хлеба из Черного моря в Аттику сыграло здесь большую роль.

К книге первой

О предшествующих событиях, на которые ссылается здесь Ксенофонт, и месте этой битвы я говорил уже выше, во введении к комментарию.

¹ Вероятно, теми двадцатью, которые отрядили афиняне после поражения в морском бою при Эретрии, как сообщает Фукидид (VIII, 97, 1). [вернутся]

² Техническое выражение, означающее "осеннее равноденствие". Имеется в виду сентябрь 411 г. до н.э. Этот же эпизод-у Диодора (XIII, 45-46): "Родосец Дориэй, начальник прибывшего из Италии флота (флот города Фурий. О Дориэе см. ниже, гл. 5, § 19, и коммент. к кн. IV, гл. 8, § 20. - С. Л.), усмирив смуту на Родосе, выплыл в Геллеспонт, спеша на соединение с Миндаром. Последний пребывал в бездействии в Абидосе, собирая со всех сторон корабли союзных с пелопоннесцами государств. В то время как Дориэй был уже в Троаде около Сигея, афиняне, находившиеся в окрестностях Сеста, заметив, что он проплывает мимо них, выступили против него со всем своим флотом, насчитывавшим восемьдесят четыре корабля. Дориэй некоторое время не замечал этого и продолжал плыть по открытому морю; однако, заметив многочисленность врагов, он испугался и, не видя никакого другого исхода, бежал в Дардан (ср.: Ретий в соответствующем месте у нашего автора. - С. Л.). Высадив на берег своих воинов, присоединив к ним гарнизон города и быстро раздобыв массу оружия, он расставил часть воинов на носах кораблей, а часть в надлежащем порядке на берегу. Афиняне подплыли, с большим ожесточением пытаясь вырвать из строя корабли Дориэя; устремляясь большими массами со всех сторон, они держали противников в крайнем напряжении. Узнав об этом, пелопоннесский наварх (начальник флота) Миндар тотчас же отчалил из Абидоса со всем своим флотом и прибыл в Дарданскую область на восьмидесяти четырех кораблях, устремляясь на помощь флоту Дориэя. С ним вместе действовала также и пехота Фарнабаза, пришедшая на помощь лакедемонянам. Когда армии приблизились друг к другу, обе стороны выстроили триэры для морского боя. Флот Миндара состоял из девяноста семи кораблей; на левом фланге он выстроил сиракузян, а правым предводительствовал сам. У афинян правым крылом предводительствовал Фрасибул, а левым Фрасилл (там же, 46). Долгое время битва велась с одинаковым успехом обеими сторонами, так как ни у тех, ни у других не было недостатка в честолюбии. Но через некоторое время неожиданно показался Алкивиад, прибывший из Самоса с двадцатью кораблями (у нашего автора: "с двадцатью кораблями без двух", т. е. с восемнадцатью. Выражение "без двух", может быть, опущено Диодором по недосмотру при пользовании источником. - С. Л.) и как раз случайно плывший в Геллеспонт. Когда его флот показался вдали, обе стороны питали надежду, что это идет им подмога; это внушило им больше уверенности и подняло их мужество. Когда же прибывающий флот приблизился и лакедемоняне не получили никакого ответа на свой сигнал, а афиняне заметили поднятую Алкивиадом на его собственном корабле красную эмблему, которая была условным ответным сигналом, - лакедемоняне были приведены в ужас и обратились в бегство; а афиняне, ободренные успехом, стали энергично преследовать убегающих. Им удалось тотчас же овладеть десятью из числа кораблей (но дальше им помешала буря). Наконец лакедемоняне причалили к берегу и бежали в сухопутный лагерь Фарнабаза, а афиняне сперва пытались захватить корабли, пригнанные к берегу, действуя с большой отвагой и решимостью, но затем, получив тяжелый урон от персидского войска, отплыли назад в Сест". [вернутся]

³ Фрасилла и Фрасибула. См. ниже, § 7 и 12. Стратеги - верховная военная коллегия в Афинах, состоявшая из 10 человек. Члены ее избирались на год и первоначально имели назначение командовать войсками; позднее обязанности главнокомандующего исполняли только 1-3 из них, а остальные оставались в городе, где заведовали также и государственными делами, пользуясь очень большим влиянием. [вернутся]

⁴ Триэра - военный корабль с тремя ярусами гребцов. Начальник триэры назывался триэрархом. Он избирался из богатых граждан и обязан был на свой счет снарядить триэру. Такого рода почетная общественная служба, сопряженная с огромными издержками, называлась в Афинах литургией (литургией была, напр., постановка театрального зрелища). [вернутся]

⁵ "Эта победа увеличила шансы на победоносный исход сражения, но, конечно, нечего было и думать о том, чтобы воспользоваться вполне ее плодами: прежде всего, и это самое важное, ощущалась настоятельная нужда в деньгах... Поэтому-то большая часть стратегов и отправилась в Эгейское море для взыскания контрибуции с подвластных городов" (Ed. Meyer, Gesch. d. Alt., IV, 605). [вернутся]

⁶ Эпизод об аресте Алкивиада у Плутарха (Алкивиад, 27) изложен так: "Тиссаферн давно уже пользовался дурной репутацией у лакедемонян; теперь он опасался, что будет обвинен также и царем. Поэтому прибытие Алквииада было ему как раз кстати: он заключил Алкивиада в тюрьму в Сардах, желая, чтобы эта несправедливость была искуплением за возведенную на него клевету". См. коммент. к гл. 2, § 10. [вернутся]

⁷ По Диодору (XIII, 50, 2), из восьмидесяти. [вернутся]

⁸ Эпактриада - небольшое судно, несущее береговую службу. [вернутся]

⁹ Кизик, бывший прежде в союзе с афинянами, за короткое время до этого, как рассказывает Диодор (XIII, 49, 4), подвергся нападению Миндара (с моря) и Фарнабаза (с суши) и был ими взят приступом. [вернутся]

¹⁰ Ферамен был отправлен афинянами с флотом из 30 кораблей, чтобы помешать постройке мола, который должен был соединить Евбею с противолежащим материком, но ему это не удалось. Затем он отправился на помощь к Архелаю, осаждающему Пидну, а оттуда к Фрасибулу во Фракию; после этого они оба вместе направились в Геллеспонт (Диодор, XIII, 47, 49). [вернутся]

¹¹ См. § 32. Перевожу так вместе с Эд. Мейером (Gesch. d. Alt., IV, 607). [вернутся]

¹² Большие паруса снимали перед боем, чтобы они не затрудняли маневрирования судов, и оставляли па берегу. Так назывались два паруса, прикрепленные к большой мачте. К малой мачте также прикреплялись два паруса, называвшиеся акатиями. [вернутся]

¹³ Сорок упомянутых в § 11, шесть - Алкивиада и сорок - Ферамена и Фрасибула. [вернутся]

¹⁴ Около полудня. [вернутся]

¹⁵ В Проконнесскую гавань. [вернутся]

¹⁶ Для того чтобы враг думал, что афинский флот менее многочислен, и решился завязать с ним сражение. [вернутся]

¹⁷ Т. е. чем в предыдущей битве. [вернутся]

¹⁸ Это столкновение описывает совсем по-иному Диодор (XIII, 50-51): "Они разделили флот на три части: одною предводительствовал Алкивиад, другою - Ферамен, третьей - Фрасибул. Алкивиад со своей частью уплыл далеко вперед от остальных, желая вызвать лакедемонян на морской бой. В то же время Ферамен и Фрасибул замышляли обойти врага и отрезать уплывшим в море возвращение в город. Миндар, заметив приближающийся флот, состоящий исключительно из кораблей Алкивиада, отнесся к нему пренебрежительно, не зная о том, что у врага имеются еще суда, и смело выплыл из города с восемьюдесятью кораблями. Когда он приблизился ко флоту Алкивиада, афиняне, согласно данному им заранее приказанию, сделали вид, будто они обратились в бегство; это очень обрадовало пелопоннесцев, и они погнались за ними, чувствуя себя победителями. Завлекши противников на значительное расстояние от города, Алкивиад поднял сигнальный знак, и немедленно же все его триэры одновременно повернулись носом к врагам, тогда как Ферамен и Фрасибул поплыли против города и отрезали лакедемонянам отступление. Соратники Миндара, заметив многочисленность вражеских судов и поняв, что они стали жертвой военной хитрости, пришли в ужас. Наконец, когда афиняне стали нападать со всех сторон и отступление в город было отрезано пелопоннесцам, Миндар был вынужден бежать к берегу и высадился близ так называемых Клеров, где находилось также войско Фарнабаза. Алкивиад, ведя энергично преследование, часть кораблей потопил, другим нанес повреждения, после чего они были взяты в плен; однако большую часть кораблей Алкивиад застиг стоящими уже па якоре у самого берега; он набросил на них железные абордажные крючья и пытался таким образом оттащить их от берега. На помощь лакедемонянам пришла пехота с берега, и началась ужасная сеча, причем афиняне, упоенные одержанной победой, проявляли больше храбрости, чем здравого смысла, пелопоннесцы же значительно превосходили их численностью, так как им помогало также войско Фарнабаза, которое, сражаясь с суши, имело гораздо более прочную базу. Видя, что врагам помогает пехота, Фрасибул высадил на сушу и остальную часть своих морских воинов, спеша оказать помощь войску Алкивиада; ферамена он побуждал, чтобы тот, соединившись с пехотинцами Херея, прибыл как можно скорее на поле битвы и сразился бы на суше". Там же, 51: "В то время как афиняне были поглощены всем этим, лакедемонский военачальник Миндар сам продолжал оборонять корабли, которые Алкивиад пытался сорвать с якорей, а спартиата Клеарха с частью пелопоннесцев отправил против войска фрасибула. Вместе с ним он отправил и наемников из войска Фарнабаза. На первых порах Фрасибулу во главе морских воинов и стрелков удавалось мужественно противостоять врагам: многих из их числа он убил, хотя ему пришлось быть свидетелем смерти и немалого числа своих. Однако вскоре прибыли наемники Фарнабаза, и им удалось окружить афинян, устремляясь на них со всех сторон огромными массами. Но в это время показался Ферамен во главе собственных пехотинцев и пехотинцев Херея. Измученное и потерявшее всякую надежду на спасение войско Фрасибула снова воспрянуло духом, узнав о прибытии такой подмоги. Долгое время продолжалось кровопролитное сражение; первыми обратились в бегство наемники Фарнабаза, затем афиняне последовательно расстраивали ряды неприятелей в смежных частях; наконец были выбиты с позиций и пелопоннесцы, руководимые Клеархом, которые удержались дольше всех остальных и вели продолжительный бой с переменным успехом. Совершив это дело, войско Ферамена устремилось на помощь отважно сражающемуся отряду Алкивиада. Однако и теперь, когда все военные действия сосредоточились в одном месте, Миндар не потерял присутствия духа вследствие нападения войска Ферамена, но, разделив своих пелопоннесцев на две части, выслал одну из них против наступающих с суши, а сам во главе другой боролся с войском Алкивиада, увещевая каждого из солдат не покрыть позором славы Спарты, тем более в сухопутном бою. Находясь впереди всех и подвергаясь наибольшей опасности, он сразил в этой героической борьбе за корабли много противников, но наконец и сам был убит солдатами Алкивиада, приняв смерть, достойную его отечества. После его смерти пелопоннесцы и все их союзники сбежались в одно место и, приведенные в ужас, обратились в бегство. Афиняне некоторое время преследовали врагов, но затем, узнав, что Фарнабаз с многочисленной конницей поспешно устремляется на них, повернули назад к кораблям, захватили город и поставили два трофея в честь двух одержанных ими побед: трофей в честь победы на море был поставлен на так называемом острове Полидора, а трофей в честь сухопутной - на том месте, где враг впервые обратился в бегство... Афинские стратеги овладели в этой битве всеми кораблями, большим количеством пленных и захватили неисчислимую массу добычи, так как они одновременно победили два таких огромных войска". См. ниже, коммент. к гл. 2, § 3.

Плутарх (Алкивиад, 28) и Полиэн (1, 40, 9) не вносят ничего нового в повествование об этой битве. Дата этого сражения по Эд. Мейеру (Gesch. d. Alt., IV, 3,608) - март, по Белоху (Griech. Gesch., II, 75) - май 410 г. до н. э. [вернутся]

¹⁹ Победив афинян в Сицилии, сиракузяне послали в 412 г. до и. э. на помощь лакедемонянам флот из 20 сиракузских и 2 селинунтских кораблей под начальством Гермократа (Фукидид, VIII, 26). [вернутся]

²⁰ По свидетельству Фукидида (VIII, 107, 2) и Диодора (XIII, 40,6), этот город не имел стен. [вернутся]

²¹ О Хрисопольской таможне рассказывает также Диодор (XIII, 64, 2): "Афинские стратеги, бывшие у Кизика, поплыли в Калхедонскую область и основали здесь укрепление Хрисополь, оставив в нем потребное количество войска. Специальным должностным лицам было приказано взимать десятипроцентный сбор с кораблей, приплывающих из Понта". [вернутся]

²² Эпистолей - помощник начальника лакедемонского флота, к которому, в случае смерти последнего, переходили его обязанности. [вернутся]

²³ Письмо передано у Ксенофонта на дорийском диалекте. [вернутся]

²⁴ Корыта (точнее, "дрова, дерево") - презрительное название флота в устах лакедемонян, традиционным войском которых были тяжеловооруженные пехотинцы. [вернутся]

²⁵ См. предыд. коммент. [вернутся]

²⁶ Недалеко от Антандра, на склоне горы Иды, находились лесорубочные участки (Фукидид, IV, 52; Страбон, XIII,606). [вернутся]

²⁷ См. коммент. к гл. 2, § 10. [вернутся]

²⁸ Об объявлении Гермократа сиракузским изгнанником рассказывает также Диодор (XIII, 63, 1): "В то время как он был отправлен па помощь лакедемонянам во главе флота из тридцати пяти триэр, против него был составлен заговор сторонниками противной (т. е. демократической. - С. Л.) партии, и он был осужден на изгнание. Главноначальствование геллеспонтской экспедицией он передал присланным вместо него преемникам". Причиной его изгнания послужил его олигархический образ мыслей; ближайший повод, вызвавший это незаконное, по мнению Ксенофонта, постановление, нам неизвестен. [вернутся]

²⁹ Взятые в кавычки слова поставлены на это место Диндорфом; в рукописях они помещены в конце § 28, что не дает удовлетворительного смысла. [вернутся]

³⁰ Тиссаферн был обвинен Гермократом в том, что он имел сношения с Алкивиадом, вследствие чего лакедемоняне были отчасти лишены персидской поддержки (Фукидид, VIII, 85). О неудачной попытке Гермократа вернуться на родину с оружием в руках рассказывает Диодор (XIII, 63, 3). [вернутся]

³¹ Гармосты - наместники, которых спартанцы посылали в подвластные города, для того чтобы они во главе спартанских гарнизонов защищали преданные спартанцам олигархические партии.

Для ясности даю картину общего хода событий на Фасосе. В 411 г. до н. э. власть в Афинах перешла в руки олигархической партии. В связи с этим в мае этого года хиосец Диитреф, которому была вверена верховная власть во Фракии, произвел на Фасосе олигархический переворот. Ставшая у власти олигархия использовала свою роль для подготовки отпадения к Спарте. Как только Диитреф ушел с Фасоса, олигархи начали постройку стены и выстроили ее за два месяца; затем они вступили в переговоры с фасосскими изгнанниками, сторонниками спартанцев. Эти изгнанники добились в Лакедемоне того, что на Фасос был отправлен флот (Фукидид, VIII, 64, 2-4). Осенью 411 г. до н. э. коринфянин Тимолай "с одиннадцатью (?) триэрами приплыл в Фасос и принудил его к отпадению от Афин" (Hell. Oxyr., II, 4). Как мы видим из нашего источника, здесь был поставлен лаконский гарнизон с гармостом Этеоником во главе. После этого Фасое пытался отторгнуть у афинян соседнюю часть фракийского побережья с городом Неополем (Inscriptiones Graecae, I, ed. minor. № 108); но эта попытка была отражена с помощью флота Фрасибула (ср. выше, § 12). Вскоре на Фасосе стала снова поднимать голову демократическая партия, подстрекаемая с одной стороны афинянами, с другой - Тиссаферном, при помощи подкупа убедившим лакедемонского наварха Пасипнида оставаться в бездействии. Зачинщиком упоминаемого здесь восстания был, как указывает Демосфен (Против Лептина, 59), Экфант, изгнавший спартанский гарнизон и впоследствии впустивший в город Фрасибула. Это восстание имело место в 409 г. до н. э., после чего Фасос пожелал остаться нейтральным (Эд. Мейер), и только в следующем, 408 г. до н. э. Фрасибулу удалось взять его измором (см. ниже, гл. 4, § 9). [вернутся]

³² Это кратенькое замечание заменяет у Ксенофонта описание событий на Хиосе, и Эд. Мейер (Gesch. d. Alt. IV, 623, примеч.) не без основания полагает, что лаконофильски настроенный Ксенофонт умышленно умолчал об этих событиях, ложившихся пятном на честь Спарты. Вот как их излагает Диодор (XIII, 65, 3): "Получив посул от хиосских изгнанников (приверженцев олигархической партии. - С. Л.}, он (Кратесиппид) силой возратил их в родной город, заняв при этом хиосский акрополь. Возвращенные изгнанники отправили в изгнание приверженцев противной им (демократической) партии (повинных в) их изгнании, числом до шестисот". Ср. также: Исократ, VIII, 98; "Они (спартанцы) изгнали самых видных хиосских граждан". [вернутся]

³³ Этот пункт, расположенный в Северной Аттике, в 120 стадиях от Афин, по совету Алкивиада заняли в 413 г. до н. э. спартанцы под предводительством царя Агиса, чтобы отсюда препятствовать афинянам собирать урожай (Фукидид, VIII, 17). Сюда бежали 20 000 рабов из Афин. [вернутся]

³⁴ Ликеиский гимнасий - был расположен к востоку от Афин перед воротами Диохара и представлял собою парк и сад при храме Аполлона Ликея. Впоследствии здесь преподавал Аристотель. Вообще гимнасий были местом гимнастических упражнений и ученых бесед; существенными частями их были большой обнесенный колоннадой двор, купальня и парк. [вернутся]

³⁵ Этого Клеарха упоминает в роли византийского гармоста Диодор (XIII, 66, 6) и наш автор (см. ниже, гл. 3, § 15). См. коммент. к гл. 2, § 10. [вернутся]

³⁶ См. выше, §22. [вернутся]

³⁷ Это указание неверно, так как Сест был тогда в руках афинян (см. выше, § 11 и гл. 2, § 13). Следовало бы здесь ожидать Абидос, который был местом стоянки пелопоннесских кораблей. [вернутся]

³⁸ Об этом походе Ганнибала на Сицилию рассказывает Диодор (XIII, 54) под 409/408 г. до и. э. [вернутся]

³⁹ Заключенные в квадратные скобки хронологические указания, несомненно, представляют собою позднейшую интерполяцию. Следующим, т. е. 21-м годом войны, был 410/409 г. до н. э., т. е. 3-й год 92-й Олимпиады, а не 1-й, 93-й, как указано здесь. Греческий год начинался в июле и захватывал конец предыдущего и начало следующего года по нашему счету. Олимпийские игры представляли собой серию различных гимнастических состязаний и происходили раз в 4 года в Элейской Олимпии, священном округе при храме Олимпийского Зевса. Промежуток в четыре года между играми назывался Олимпиадой; первая Олимпиада, от которой велось летосчисление, Олимпиада 776 г. до н. э. В эпоху Ксенофонта летосчисление по Олимпиадам еще не велось; его ввел впервые сицилийский историк Тимей около 264 г. до н. э.

Эфоры - коллегия сановников в Спарте, состоявшая из пяти лиц, ежегодно выбиравшихся всем народом; первый из них назывался эпонимом, и именем его обозначался год. В историческое время власть эфоров была весьма значительною: их контролю подлежали все прочие власти, даже сами цари. Они могли налагать всякие наказания, за исключением смертной казни; кроме того, они принимали участие в надзоре за публичной Нравственностью и воспитанием, могли собирать народ и не только заменяли на суде царей, но являлись уполномоченными представителями экклесии и во внешних сношениях, вследствие чего они сильно влияли также на войско и на полководцев.

Архонт - высшее правительственное лицо в Афинах, избиравшееся на год. Влияния на государственные дела архонты в это время уже не имели. Архонтов было 9; здесь подразумевается первый из них, именем которого обозначался год и который назывался эпонимом. [вернутся]

⁴⁰ См. выше, гл. 1, § 34. [вернутся]

⁴¹ Пелтасты занимали среднее место между тяжеловооруженными (гоплитами) и легковооруженными. Их вооружение состояло из большого, но легкого щита, обтянутого козьей или овечьей кожей (вместо тяжелого щита гоплитов, обтянутого бычачьей кожей и покрытого медными пластинками. [вернутся]

⁴² Т. е. в начале апреля. [вернутся]

⁴³ Легковооруженные вовсе не имели тяжелых доспехов, т. е. панциря, шлема, поножей и большого щита, и были вооружены только метательным оружием. Они делились по роду оружия на метателей дротиков, стрелков и пращников. [вернутся]

⁴⁴ Гоплитами назывались тяжеловооруженные, составлявшие главную силу греческого войска. Они носили тяжелые доспехи (причем их щит был настолько велик, что закрывал их тело от плеч до колен), короткий меч и длинное, тяжелое копье.

Лох - отряд пехотного войска, рота; численность каждого лоха не была постоянной. Лохом управлял лохаг. [вернутся]

⁴⁵ Трофей - букв.: "памятник бегства", знак, ставившийся на том месте, где враг был обращен в бегство. Он состоял из части захваченных доспехов врага, нанизанных на сучья деревьев и шесты. В случае морской победы доспехи заменялись носами вражеских кораблей. [вернутся]

⁴⁶ В июне 410 или 409 г. до н. э. (спорно). [вернутся]

⁴⁷ Храм Артемиды в Эфесе был одним из наиболее знаменитых античных храмов, считаясь одним из семи чудес света. Он был построен кносским архитектором Херсифроном и впоследствии (по преданию, в ту ночь, когда родился Александр Великий - 21 июля 356 г. до и. э.) был сожжен Геростратом, после чего был снова выстроен в еще более роскошном виде. Как указывает наш автор (Анабасис, I, 6, 7), он пользовался религиозным почитанием также и у персов. Здесь Тиссаферн изображает дело так, как будто бы враги непосредственно угрожают храму. [вернутся]

⁴⁸ Рукописное чтение смысла не дает. Перевожу по конъектуре Simon'a. [вернутся]

⁴⁹ Несомненно, позднейшая вставка, на основании указания Фукидида (VIII, 26). [вернутся]

⁵⁰ Об этом поражении под Эфесом Диодор (XIII, 64, 1-2) рассказывает в таких словах: "Фрасилл, посланный афинянами с тридцатью кораблями, большим количеством гоплитов и ста всадниками, приплыл в Эфес. Он высадил свое войско в двух пунктах и пошел приступом на город. Горожане сделали вылазку, и завязалась жестокая сеча: не выдержав натиска всенародного ополчения эфесцев, афиняне отступили, потеряв четыреста человек; остальных Фрасилл успел усадить на корабли и отплыл в Лесбос". [вернутся]

⁵¹ Относительно перевода этой фразы - см. коммент. 53. [вернутся]

⁵² См. выше, ч. 1, § 37. [вернутся]

⁵³ По поводу привилегий, предоставленных эфесцами сиракузянам и селинунтцам, необходимо заметить следующее. Гражданин одного греческого государства в принципе не пользовался защитою закона в других государствах. Вытекавшие отсюда неудобства для сношений между гражданами различных государств устранялись заключавшимися между гражданами различных государств союзами гостеприимства, причем каждый из гостеприимцев (ксенов) брал на себя защиту интересов другого в своем государстве. Развитие отношений между городами-государствами послужило причиной дальнейшего развития этого института: появился институт проксенов и евергетов ("благодетелей"); в этом случае иностранец, оказавший какое-либо "благодеяние" государству, заключал союз гостеприимства не с отдельным гражданином, а с целым государством. При этом обе стороны брали на себя такие условия: 1) проксен обязывался защищать в своем городе интересы прибывающих сюда граждан государства, давшего ему звание проксена, т. е. представлял собой нечто вроде нынешнего консула; 2) государство обязывалось, со своей стороны, предоставить проксену, в случае если он пожелает прибыть или поселиться в нем, все гражданские права, исключая политические, т. е. право приобретать землю и недвижимость, освобождение от специальных податей, установленных для иностранцев, проживающих в государстве (метеков), и право судиться в общем порядке. Сюда присоединялись часто еще особые привилегии, как-то: освобождение от всех вообще налогов, право занимать почетное место в театре и на состязаниях и т. д. Часто права, предоставляемые проксенам, давались всем гражданам дружественного государства; такой случай имеем в нашем источнике. Точно так же и награды за храбрость, золотые венки и т. д. часто присуждаются не только отдельным лицам, но и целым государствам. Звания ксенов и проксенов были наследственными и переходили из рода в род. Перевод, даваемый Бюксеншютцем выражению : "von Seiten des Staates und einzelner Bürger", я считаю, таким образом, безусловно неверным. [вернутся]

⁵⁴ У греков считалось недопустимым оставить трупы павших в бою непогребенными. Поле сражения, конечно, оставалось за победителем, и в его распоряжении оказывались и свои, и вражеские трупы; просьба о перемирии для уборки трупов считалась равносильной признанию себя побежденными и служила для другой стороны достаточным основанием, чтобы поставить трофей. [вернутся]

⁵⁵ Невероятно, чтобы он поступил так, если принять во внимание ту роль, которую в это время играл в войске Алкивиад. Может быть, прав Ф. А. Вольф, который вместо рукописного предлагает читать , "освободил". [вернутся]

⁵⁶ Каменоломни играли в Афинах роль нынешних каторжных тюрем. Работа в них была крайне мучительной. Сюда часто посылали провинившихся рабов (впрочем, и ни в чем не провинившиеся рабы часто работали в каменоломях). [вернутся]

⁵⁷ Ср. описание этого эпизода у Плутарха (Алкивиад, 29): "Соратники Алкивиада так возгордились и возомнили о себе, что не захотели, не будучи ни разу побежденными, общаться с другими воинами, неоднократно терпевшими поражения. Действительно, за короткое время до этого Фрасиллу пришлось претерпеть неудачу под Эфесом, после чего эфесцы поставили медный трофей - памятник афинского позора. Воины Алкивиада поносили за это воинов Фрасилла, превознося себя и своего военачальника; они отказывались бывать в гимнасиях и тех местах лагеря, где находились воины Фрасилла. Когда же во время вторжения афинян в Абидосскую область на них напал Фарнабаз с многочисленной конницей и пехотой, Алкивиад, выйдя против него вместе с Фрасиллом, обратил его в бегство и преследовал до наступления сумерек, воины завязали между собой дружественные отношения и возвратились вместе в лагерь, радостно поздравляя друг друга. На следующий день Алкивиад поставил трофей и предал опустошению область Фарнабаза; никто не осмелился ему воспрепятствовать. Он захватил в плен жрецов и жриц, но отпустил их без выкупа". [вернутся]

⁵⁸ Т. е. персидские. Персидский царь обыкновенно назывался у греков просто "царь". [вернутся]

⁵⁹ Гелоты не имели ни личной свободы, ни права владения недвижимым имуществом и отличались от рабов только тем, что господа не могли ни предавать их смертной казни, ни продавать. Некоторые ученые считают их государственны ми крепости ы м и, переданными частным лицам лишь во временное пользование, а греческие писатели их называли рабами. (Энгельс характеризует их как leibeigene Heloten. См. немецкое издание "Происхождение семьи" (Изд. иностранных рабочих в СССР, 1934). С. 48. В русских изданиях это переводится "крепостные гелоты". - О. Крюгер.) Они жили отдельно и обязаны были доставлять своим господам хлеб, масло и вино, всячески обслуживать их и выступать (обыкновенно легковооруженными) в случае войны. За участие в войске (особенно тяжеловооруженными) они получали свободу; вольноотпущенные гелоты вступали в особый класс неодамодов, пользовавшихся личной свободой, но не имевших гражданских прав. Гелоты, подвергавшиеся неслыханной эксплуатации, часто устраивали восстания и даже становились на сторону врагов Спарты; так было и в нашем случае. Гелоты, о которых здесь идет речь, - мессенцы. [вернутся]

⁶⁰ Корифасий - возвышенный выступ, на котором расположен Пилос, захваченный афинянами в 425 г. до н. э. О дальнейшей судьбе его рассказывает Диодор (XIII, 64, 5 ел.): "Узнав, что все афинские силы находятся в Геллеспонте, лакедемоняне пошли походом на Пилос, который был занят мессенским гарнизоном. Окружив это укрепление лагерными сооружениями, они стали совершать грабительские набеги с суши и с моря... Узнав об этом, афинское Народное собрание послало на помощь осажденным тридцать кораблей под командой стратега Анита, сына Анфемиона. Флот этот выплыл, но вследствие бурь не мог обогнуть Малейского мыса и поплыл назад в Афины. Осажденные в Пилосе мессенцы некоторое время удачно противостояли врагу, ожидая афинской подмоги. Однако вскоре их положение сделалось невыносимым, так как враги, разделившись на несколько смен, непрерывно атаковали крепость, а из осажденных часть умерла от ран, часть погибла мучительной смертью от голода. Поэтому они заключили мир с лакедемонянами, сдав им крепость и получив взамен этого возможность беспрепятственно удалиться. Так овладели лакедемоняне Пилосом, после того как он находился пятнадцать лет в афинских руках с того времени, как его укрепил Демосфен". [вернутся]

⁶¹ Колонисты в Гераклее Трахинской появились около 426 г. до н. э.; они были присланы лакедемонянами по просьбе трахинцев (ахейцев), теснимых их соседями - этейцами, и состояли из представителей всех греческих государств, исключая ионийцев и ахейцев (Фукидид, III, 92). Это было одной из причин вражды коренных жителей Гераклеи ахейцев к гераклейским колонистам. О дальнейшей судьбе Гераклеи см. ниже, коммент. к кн. III, 21, 5, § 6. [вернутся]

⁶² Т. е. в 409/408 г. до н. э. Этот же эпизод у Плутарха (Алкивиад, 29; в тех же выражениях). [вернутся]

⁶³ У греков существовал обычай, по которому, если враг нападал на одно из союзных государств, жители его препровождали скот и движимость в другое союзное государство, где они и оставались до тех пор, пока не пройдет внешняя опасность. Это имущество и называлось "закладом". Ср. элатейскую (в Фокиде) надпись (Inscriptiones Graecae, IX, 97): "Если беотийцы и фокейцы желают что-либо друг у друга заложить - они свбодны от ввозных пошлин; если же они продают что-нибудь из заложенных вещей на территории другой договаривающейся стороны, то они должны уплатить установленную пошлину. Эти правила касаются как заложенного, так и приплода от него". [вернутся]

⁶⁴ От Босфора до Пропонтиды. Диодор (XIII, 66,1-3) рассказывает об этих событиях, не упоминая о Фарнабазе: "Алкивиад и Фрасилл... поплыли к Ферамену, который опустошал Калхедонскую область, имея в своем распоряжении семьдесят кораблей и пять тысяч солдат. После того как оба войска собрались вместе, они загородили город деревянной стеной от моря до моря. В городе находился назначенный лакедемонянами военачальник Гиппократ, или, как его называют лакедемоняне, гармост. Он вывел в бой своих воинов и всех калхедонцев. Произошла кровопролитная битва; войска Алкивиада мужественно сражались. Наконец пал Гиппократ, а из его воинов часть погибла, а часть, получив ранения, бежала назад в город. После этого Алкивиад уплыл в Геллеспонт и Херсонес, желая собрать здесь контрибуцию, а Ферамен заключил с калхедонянами соглашение на условии уплаты дани в том же размере, как и прежде". Плутарх (Алкивиад, 30) прибавляет еще кое-какие подробности: "После того как Халкедон был отгорожен стеной от моря, пришел Фарнабаз с целью принудить афинян снять осаду. В то же время гармост Гиппократ, выведя свое войско из города, напал на афинян. Алкивиад выстроил войско одновременно на два фронта - против тех и других. Фарнабаза он принудил к позорному бегству, а Гиппократ был убит вместе с большим числом его воинов". [вернутся]

⁶⁵ Подробнее об этом Диодор (XIII, 66, 4): "Выступив со всем войском, он взял Селимбрию при помощи предателей, взыскал с нее большую контрибуцию и оставил здесь гарнизон". Еще детальнее рассказ Плутарха (Алкивиад, 30); по словам этого автора, предатели подали условный знак слишком рано, опасаясь, что иначе их измена будет раскрыта. Алкивиад не успел приготовиться и ворвался в город только с тридцатью пелтастами. Оказавшись в безвыходном положении, он громко провозгласил, чтобы селимбрийцы не подымали оружия против афинян. Это произвело впечатление, и, пока перепуганные граждане обсуждали свое дальнейшее поведение, на помощь Алкивиаду подошло остальное афинское войско. Затем Алкивиад услал из города прибывших с ним фракийцев (см.: Диодор, XIII, 66, 3 - цитировано к § 14), чтобы они не предали Селимбрию разграблению, и удалился сам, взыскав контрибуцию и оставив в городе гарнизон. Договор, заключенный Алкивиадом с селимбрийцами, содержал, между прочим, пункт, по которому "селимбрийцы признаются автономными и могут ввести у себя такой строй, какой сочтут наилучшим". Впоследствии этот договор был санкционирован афинским народом по предложению Алкивиада: "Алкивиад сказал: договор афинян с селимбрийцами пусть вступит в законную силу. Клятвы и формулы договора под наблюдением секретаря совета должны быть начертаны на их счет на каменной стеле и поставлены в городе" (Inscriptiones Graecae, I, № 61a, suppl., p. 18). [вернутся]

⁶⁶ Вероятно, клятвами гостеприимства, см. выше, коммент. к гл. 2, § 10. [вернутся]

⁶⁷ См. выше, гл.1, §27. [вернутся]

⁶⁸ О взятии Византия рассказывает значительно подробнее Диодор (XIII, 66, 3-67): "Войско Ферамена ушло из Калхедона к Византию и осаждало город, прилагая большие усилия, чтобы обнести его осадными укреплениями. Собрав форос, Алкивиад убедил принять участие в его походе большое число фракийцев и, захватив с собой также всенародное ополчение жителей Херсонеса... поспешно двинулся в Византии на помощь Ферамену. Когда все силы собрались вместе, стали приготовлять все необходимое для осады, так как им предстояло победить значительный город, в котором находилось множество защитников: кроме многочисленных византийцев, здесь находился лакедемопский гармост Клеарх с большим количеством пелононнесцев и наемников. Некоторое время они совершали приступы, не причинив осажденным никакого сколько-нибудь значительного ущерба. Когда же начальник города отправился к Фарнабазу за деньгами, несколько человек византийцев, тяготясь его суровым управлением (он действительно был человеком крутого нрава), предали город войску Алкивиада (67). Афиняне, сделав вид, что они желают прекратить осаду и увезти войско в Ионию, выплыли в сумерки на всех своих кораблях, а также отвели на некоторое расстояние от города сухопутное войско. С наступлением ночи они повернули назад и приблизительно в полночь подошли к городу. Оставшимся на триэрах было приказано... поднять такой крик, чтобы казалось, что все войско находится на кораблях; в действительности же морские воины вместе с сухопутным войском находились у стен города, ожидая, пока предатели подадут условный сигнал. Оставшиеся на триэрах поступили так, как им было приказано. Пелопоннесцы и все прочие, находившиеся в городе, не зная об обмане, выступили против врага в гавань. В это время предатели подняли на стене сигнальный знак и впустили войско Алкивиада по лестницам в город; они были при этом в полной безопасности, так как весь народ сбежался в гавань. Узнав о случившемся, пелопоннесцы первоначально оставили половину войска в гавани, а с остальной половиной поспешно выступили против врага, завладевшего стенами. Несмотря на то, что уже почти все афинское войско успело ворваться в город, пелопоннесцы не устрашились и долгое время мужественно противостояли афинянам, отражая их нападения при содействии византийцев. И вряд ли бы афиняне овладели городом с боя, если бы Алкивиад не проявил удивительной находчивости и не объявил, что против византийцев не будет принято никаких карательных мер. Тогда горожане, переменив фронт, стали сражаться с пелопоннесцами. После этого большая часть последних пала в честном бою, а около пятисот (по Плутарху - триста. - С. Л.) человек оставшихся в живых бежали к священным алтарям. Афиняне передали город византийцам, заключив с ними союз, с теми же, которые бежали к алтарям, как просители богов, афиняне заключили соглашение на условии, чтобы они выдали оружие, а сами были отвезены в Афины и преданы суду Народного собрания".

Об этих событиях рассказывают также Плутарх (Алкивиад, 31) и Полиэн (I, 40, 2; Фронтин, III, 11, 3; I, 47, 2), не прибавляя ничего нового к повествованию Ксенофонта и Диодора. [вернутся]

⁶⁹ См. коммент. к кн. III, гл. 3, § 6. [вернутся]

⁷⁰ См. коммент. к гл. 2, § 18. [вернутся]

⁷¹ См. коммент. к кн. III, гл. 5, § 1. [вернутся]

⁷² Фракийское поле - большая открытая площадь внутри стен Византия. Ср. указание нашего автора в "Анабасисе" (VII, 1,24): "Так называемое Фракийское поле - прекрасное место для маневров войска, ровное и незастроенное домами". [вернутся]

⁷³ Агора - главная городская площадь, на которой греки проводили большую часть дня. Здесь был рынок; здесь же находились храмы богов, портики, всевозможные общественные сооружения, здесь заключались всякого рода сделки; здесь устраивались народные собрания и сюда же сходились просто поболтать. Таким образом агора играла одновременно роль клуба и рынка. [вернутся]

⁷⁴ 408/407 г. до н.э. [вернутся]

⁷⁵ Царская печать служила доказательством подлинности документа. Античный комментатор к Фукидиду (1,129) так описывает эту печать: "Печать персидского царя, по одним источникам, представляла собой царский портрет, но другим - портрет первого персидского царя Кира, по третьим - изображение лошади Дария, благодаря которой он достиг царской власти". [вернутся]

⁷⁶ Приморская полоса. - Точнее перечисляет входящие в нее области наш автор в "Анабасисе" (I, 9, 7): "(Кир) был отправлен своим отцом к месту службы, будучи назначен сатрапом Лидии, Великой Фригии, Каппадокии и военачальником всех тех войск, которым надлежит собираться (на военный смотр) в Кастольскую равнину". Кастол -- город в Лидии; сюда должны были ежегодно собираться на военный смотр все обязанные поен- ной службой жители Передней Азии, лежащей к западу от Галиса (Киропедия, VI, 2, 11; Домострой, 4, 6). [вернутся]

⁷⁷ На военный смотр. [вернутся]

⁷⁸ Диодор (XIII, 64) сообщает об этом уже под 409 г. до н. э.: "Фрасибул, посланный во Фракию, подчинил расположенные в этих местах города", о покорении же Фасоса (ср. выше, коммент. к I, 32) он говорит отдельно (XIII, 72) под 408 г. до и. э.: "Афинский стратег Фрасибул поплыл с эскадрой в пятнадцать кораблей на Фасос, победил в бою выступивших навстречу ему граждан, перебив около двухсот человек, заставил их вернуться в город, повел осаду и в конце концов добился от них разрешения вернуться в город изгнанным сторонникам афинян; они должны были принять гарнизон и вступить в союз с афинянами". [вернутся]

⁷⁹ Это указание не вполне соответствует истине, так как постановление об изгнании Алкивиада было отменено уже в 411 г. до н. э. (Фукидид, VIII, 97; Плутарх, Алкивиад, 33). [вернутся]

⁸⁰ Плинтерии праздновались в Афинах, начиная с 19 фаргелия (июня). При этом архаическая деревянная статуя Афины Полиады закутывалась в покрывала и скрывалась от взора народа. Роду Праксиэргидов поручалось совершать таинственные обряды в честь богини, состоявшие в обмывании идола и его одежды (пеплоса). 25 фаргелия был установлен по этому поводу всенародный траур и запрещено было заниматься делами. Ср.: Плутарх, Алкивиад, 34: "Этот день афиняне считают одним из наиболее тяжелых, в который нельзя заниматься делами. Казалось, что богиня закуталась и скрыла себя от взоров Алкивиада, чтобы выказать ему свое недружелюбие и неблагосклонность при встрече". [вернутся]

⁸¹ Рассказ о возвращении Алкивиада дошел до нас в передаче целого ряда авторов: Диодора (XIII, 68-69), Плутарха (Алкивиад, 32-34), Непота (Алкивиад, 7) и др. Приведу только рассказ Диодора, вносящий некоторые интересные подробности: "Афинские стратеги вместе с флотом и добычей поплыли в Афины, совершив блестящие подвиги во славу отечества. Их встретил весь народ, ликуя по поводу их успехов. Кроме того, в Пирей сбежалось много иностранцев, а также детей и женщин. Действительно, возвращение стратегов представляло собою чрезвычайное зрелище: они вели за собой не менее двухсот взятых в плен судов и огромное количество пленных и добычи; их собственные триэры были тщательно разукрашены золоченым оружием, венками, добычей и всяким другим убранством. Огромные толпы сбежались к гаваням посмотреть на Алкивиада, так что город совсем обезлюдел, - даже рабы проявили не меньшую горячность, чем свободные. Действительно, к этому времени этот человек окружил себя ореолом, и господствующие элементы в Афинах считали, что наконец-то им удалось найти человека, способного открыто и смело противостоять демократии; низшие же слои думали, что он будет их наилучшим соратни- ком, с беззаветной решимостью будет потрясать основы государства и будет опорой нуждающихся. Он в самом деле далеко превосходил остальных храбростью, был первым по красноречию и наилучшим стратегом, выделяясь своей предприимчивостью. Он далеко превосходил других также красотою тела, величием души и широтою замыслов. Одним словом, почти все были о нем очень высокого мнения и думали, что вместе с его возвращением к ним придет и удача в делах; кроме того, они надеялись, что точно так же, как лакедемоняне взяли верх, когда он стал их соратником, и они снова станут преуспевать, заполучив в союзники этого мужа (69). Когда флот причалил к гавани, вся толпа устремилась к кораблю Алкивиада; когда же последний сошел на берег, все приветствовали его, радуясь одновременно и его успехам, и его возвращению. Обратившись с ласковым приветом к толпе, он созвал Народное собрание; здесь он выступил с длинной оправдательной речью по своему собственному делу и так расположил к себе толпу, что все признали государство виновным в вынесенных против него постановлениях; поэтому ему было возвращено его конфискованное имущество (это подтверждает также Исократ (XVI, 46). - С. Л.), были брошены в море стелы, на которых был вырезан обвинительный акт и другие вынесенные против него решения; далее, было постановлено, чтобы Евмолпиды уничтожили проклятия, которые они произнесли против него в то время, как он был обвинен в кощунственном оскорблении мистерий. Наконец, его назначили стратегом с неограниченными полномочиями - как над сухопутными, так и над морскими силами, вверив ему все войско. Другие стратеги были выбраны по его указанию. Это были Адимант и Фрасибул". Для характеристики отношения умеренных слоев афинского населения к Алкивиаду любопытно указание Аристофана (Лягушки, 1431). Здесь (дело происходит в Аду) покойник Эсхил на вопрос, как нужно относиться к Алкивиаду, отвечает, что "не следовало дать возрасти в государстве львенку, но, вскормив его однажды, следует уже приноровляться к его нраву". [вернутся]

⁸² Спартанцев и персов. В Персии все, кроме царя, назывались рабами; см. ниже, VI, 1, 12, и "Анабасис", I, 1, 4; I, 9, 29. [вернутся]

⁸³ Рукописная традиция не дает смысла. Перевожу по конъектуре Zurborg'a. [вернутся]

⁸⁴ Я принимаю конъектуру Liebhold'a, иначе не получается удовлетво- рительного смысла. [вернутся]

⁸⁵ Элевсинские мистерии совершались в честь Деметры и Персефоны, главным центром культа которых был расположенный в 14 верстах от Афин Элевсин. Эти мистерии произошли из сельских празднеств и символизировали пахоту, посев и жатву, как все религии воскресающих и умирающих богов. С течением времени они получили мистический, таинственный характер; отдельные лица могли принимать участие в отправлении этого культа только после посвящения, состоявшего из особых мистических обрядов, причем они должны были свято хранить тайну этих обрядов. Ежегодное празднество элевсинских богинь происходило частью в Афинах, частью в Элевсине, причем Элевсин сохранил роль главного центра. Празднества эти отражали переменчивую судьбу Персефоны: весной праздновались Малые Элевсинии в честь возвращения Персефоны на землю к матери и обручения ее с Дионисом; осенью, между жатвой и посевом, с 15 боедромия (сентябрь - октябрь) справлялся девятидневный праздник Больших Элевсинии (о которых и идет речь в нашем месте) в честь нисхождения Персефоны в подземное царство и обручения ее с Аидом. На шестой день этого празднества из Афин в Элевсин двигалась по "священной дороге" процессия, в которой, кроме жрецов и магистратов, принимали участие тысячи мистов, увенчанных миртой и плющом, с колосьями в руках. В последнее время перед прибытием Алкивиада мистерии перевозились из Афин в Элевсин по морю, так как засевшие в Декелее спартанцы угрожали "священной дороге". Ср.: Плутарх, Алкивиад, 34: "С тех пор как враги укрепились в Декелее и завладели проходами, ведущими к Элевсину, священное шествие стало совершаться по морю и потеряло всю свою торжественность: по необходимости отпали жертвоприношения, пляски и многие другие священнодействия, совершавшиеся по пути. Алкивиаду показалось справедливым и богоугодным делом, могущим прославить его среди людей, - возвращение священнодействиям их исконного вида; он решил провести процессию по суше, защитив ее военной силой от вражеского нападения". [вернутся]

⁸⁶ О причинах его отъезда из Афин говорит Плутарх (Алкивиад, 35): "Неизвестно, питал ли он сам какие-нибудь стремления к тирании; но наиболее могущественные из граждан, опасаясь этого, приложили все старания к тому, чтобы его отплытие произошло как можно скорее". [вернутся]

⁸⁷ По Диодору (XIII, 69, 3, см. выше, коммент. к § 12) - Адимант и Фрасибул.

Поход на Андрос описывает также Диодор (XIII, 69, 4): "Снарядив сто кораблей, Алкивиад поплыл на Андрос и, завладев сторожевым постом Гаврием, укрепил его. Андросцы выступили из города всенародным опол- чением вместе с охранявшими город пелопоннесцами; произошла битва, в которой победили афиняне; из защитников города очень многие погиб- ли, а остальные частью рассеялись по стране, а частые сбежались назад, в город. Сделав несколько приступов к городу, Алкивиад уплыл со своим войском, оставив в занятом укреплении сильный гарнизон и назначив на- чальником войска Фрасибула". [вернутся]

⁸⁸ Наварх - начальник спартанского флота. Обычно над спартанской армией начальствовали цари; но так как один из царей должен был стоять во главе сухопутного войска, а, по традиции, оба царя никогда не выступали одновременно из Спарты, - во главе флота всегда стояло выборное лицо. [вернутся]

⁸⁹ О встрече Лисандра с Киром рассказывает также Диодор (XIII, 70, 3): "Услышав, что Кир, сын царя Дария, послан своим отцом для оказания помощи лакедемонянам, Лисандр прибыл к нему в Сарды и, возбудив в сердце юноши желание воевать с афинянами, получил от него немедленно десять тысяч дариков для уплаты жалованья солдатам. Кир предложил ему и на будущее время обращаться к нему с просьбами, не умалчивая ни о чем, так как он имел поручение от отца выдавать лакедемонянам денежную помощь по каждому их требованию". О том же рассказывает Плутарх (Лисандр, 4).

...о поведении Тиссаферна... - Имеются в виду его колебания между афинянами и спартанцами. Ср. выше, гл. 1, § 9. Подробнее об этом рассказывает в указанном месте Плутарх: "Узнав, что Кир, сын царя, прибыл в Сарды, Лисандр отправился к нему для беседы с ним и для обвинения Тиссаферна: последний, несмотря на полученное предписание помогать лакедемонянам и вытеснить афинян из моря, по-видимому, по наущению Алкивиада, относился несочувственно к лакедемонянам и, неаккуратно уплачивая жалованье морякам, вел лакедемонский флот к гибели". О цели такого поведения Тиссаферна см. ниже, § 9. [вернутся]

⁹⁰ Аттическая монета: обол = ок. 8 коп.золотом; драхма = 6 оболам = ок. 50 коп.; мина = 100 драхмам = ок. 50 руб.; талант = 60 минам = ок. 3000 руб. Прежнее жалованье морякам, об увеличении которого хлопотал Лисандр, равнялось 3 оболам в день. Царь предписал Киру выдавать на каждый корабль 30 мин жалованья в месяц или мину в день; считая по 200 моряков на корабль, это и выходит но 3 обола каждому. Конечно, Кир выдал Лисандру субсидию не аттической, а персидской монетой - золотыми дариками, имевшими на одной стороне изображение царя, на другой - стрелку. Цифра Ксенофонта (500 талантов) дана в переводе на аттическую монету (сумма эта равна 117 000 дариков) (Ed. Meyer. Theopomps Hellenika, 45 с примеч. 1). Как мы видим из указаний Диодора, из этой суммы Лисандр получил 10 000 дариков немедленно. Эта цифра, несомненно, представляет собою округление месячного жалованья флоту Лисандра; действительно (ср. ниже, § 7) на каждого моряка Кир выдал по 4 обола, т. е. по 40 мин на корабль; на 70 кораблей (см. § 1) выйдет 46 2/3 таланта, или 10 920 дариков. [вернутся]

⁹¹ Он был заключен зимою 412/411 г. до н.э. (Фукидид, VIII, 29,45, 2). [вернутся]

⁹² У греков и персов был обычай делать подарки тому, за здоровье которого пили (Анабасис, VII, 3, 6 сл.; Киропедия, VIII, 3, 35). [вернутся]

⁹³ Каковы были последствия этой прибавки, рассказывает Плутарх (Лисандр, 4): "В короткое время, благодаря этому, корабли противников обезлюдели. Большая часть перешла туда, где лучше платили, а оставшиеся неохотно повиновались, буянили и постоянно причиняли неприятности стратегам". По-видимому, это - преувеличение: правда, Конону удалось экипировать только 70 триэр вместо прежних 100 или больше (ниже, § 20), но это объясняется полным обнищанием афинской казны, а не прибавкой обола к жалованью спартанских моряков. [вернутся]

⁹⁴ Ср.: Фукидид (VIII, 46) и Плутарх (Лисандр, 4, цитировано к § 2). Диодор рассказывает о битве при Нотии следующее (XIII, 71): "Узнав, что Лисандр находится в Эфесе и снаряжается в поход, Алкивиад отплыл со всем своим флотом в Эфес. Он подплыл к самым гаваням, но никто не вышел ему навстречу; поэтому он большую часть своих кораблей поставил на якорь у Нотия, вверив команду над ними кормчему своего корабля Антиоху. Отдав ему приказание не вступать в бой до своего возвращения, он поспешно двинулся на Клазомены, взяв с собой транспортные корабли. Этот город, бывший в союзе с Афинами, находился в тяжелом положении, подвергаясь грабежам кучки изгнанников. Антиох, будучи по натуре легкомысленным человеком и горя нетерпением самостоятельно совершить какой-нибуль блестящий подвиг, пренебрег приказаниями Алкивиада и снарядил десять лучших кораблей, одновременно приказав триэрархам быть готовыми на случай морского боя. Затем он вышел против врага, вызывая его на морской бой. Узнав от каких-то перебежчиков об отбытии Алкивиада вместе с лучшими солдатами, Лисандр решил, что настало время совершить что-либо достойное Спарты. Поэтому он вышел против врага со всем своим флотом и потопил один из десяти подплывающих кораблей, на котором находился сам Антиох, а остальные обратил в бегство и преследовал до тех пор, пока афинские триэрархи, срочно вызвав с берега матросов, не пришли им на помощь беспорядочной массой. Произошел бой при полном составе обоих флотов на небольшом расстоянии от берега, и афиняне вследствие беспорядочного расположения их судов были побеждены, потеряв двадцать два корабля; из бывшего на них экипажа немногие были взяты в плен, а остальным удалось выплыть на берег. Узнав о происшедшем, Алкивиад поспешно вернулся в Нотий и, собрав экипаж для всех триэр, подплыл к гаваням противника. Однако Лисандр не решился выступить против него; поэтому Алкивиад уплыл в Самос". [вернутся]

⁹⁵ Это имело целью пренебрежительным отношением ко враг/вызвать его на бой, по мнению Плутарха (Алкивиад, 35; Лисандр, 5). [вернутся]

⁹⁶ Как указывает Диодор (XIII, 76, 3-4), эти пункты были захвачены лакедемонянами только в следующем году в навархию Калликратида, преемника Лисандра. Вместо Эйона Диодор называет Теос. [вернутся]

⁹⁷ Как оно получилось в Афинах, рассказывает Плутарх (Алкивиад, 36): "Из числа бывших в лагере ненавистников Алкивиада его личный враг Фрасибул, сын Фрасона, отправился в Афины, где и выступил с обвинением против него. Возбудив общественное мнение, он заявил в Народном собрании, что Алкивиад погубил все дело и потерял корабли... так как вверил команду своим собутыльникам... чтобы самому безнаказанно пьянствовать и весело проводить время в обществе абидосских и ионийских гетер".

По Диодору (XII, 73, 4 ел.), главной причиной смещения Алкивиада было разбойничье нападение на союзную Киму; но Эд. Мейер (СехсЬ. с1. А11., IV, 3, 634) считает эту историю тенденциозным вымыслом. Далее Диодор рассказывает следующее: "В Народном собрании обвинили Алкивиада в том, что он сочувствует лакедемонянам и находится в дружественных отношениях с Фарнабазом (Фарнабаз указан по ошибке, вместо Тиссаферна (Эд. Мейер); опираясь на эти отношения, он надеется по окончании войны захватить тираническую власть. Видя высокомерие этого человека, афинский народ выбрал десять стратегов: Конона, Лисия (у Ксенофонта вместо Лисия Леонт), Диомедонта, Перикла, Эрасинида (и далее, как в нашем списке). Из этих стратегов Конон был выбран заместителем Алкивиада, и ему было поручено немедленно отплыть ко флоту". С обвинением против Алкивиада выступил Кленофонт (Ф о т и и. Библиотека, с. 377а, 18). О стремлении Алкивиада к тирании говорит также Исократ (XVI, 38). [вернутся]

⁹⁸ Замок этот был расположен близ Пактия в Херсонесе (наш автор здесь и ниже, II, 1, 25; Диодор, XIII, 74; Непот, Алкивиад, 7); противоречащему указанию Плутарха (Алкивиад, 36 - в Пропонтиде, около Визанфа) нельзя придавать никакого значения. [вернутся]

⁹⁹ По Диодору, Алкивиада сменил на Андросе не Конон, а Фрасибул (XIII, 69, цитировано к I, 4, 21). [вернутся]

¹⁰⁰ Назначение андросца Фаносфена военачальником (наряду с указаниями Платона (Ион, 514d)) может служить примером того, что афиняне назначали военачальниками также и иностранцев. [вернутся]

¹⁰¹ Военнопленные содержались в тюрьмах до выкупа или обмена пленными. Ср. выше, гл. 2, § 14.[вернутся]

¹⁰² В афинском морском союзе афиняне присвоили себе юрисдикцию над жителями всех союзных городов. [вернутся]

¹⁰³ Об этом подробно рассказывает Павсаний (VI, 7): "Дориэй три раза подряд победил во всех видах состязаний ("панкратий") на Олимпийских играх... Кроме олимпийских, он одержал восемь побед на Истмийских играх, а на Немейских ему не хватило только одной победы до полных восьми. Говорят, что также и на Пифийских он без труда одержал победу... Он обнаружил себя самым горячим сторонником лакедемонян, сражаясь с афинянами на кораблях своего отечества (нового отечества - Фурий. - С. Л.) до тех пор, пока он не был взят в плен аттическими триэрами и привезен живым в Афины. Прежде чем Дориэй прибыл в Афины, афиняне расточали по его адресу гневные угрозы; но когда они сошлись на Народное собрание и увидели этого великого и славного человека в жалком образе пленника, они переменили свое отношение к нему и позволили ему удалиться, не причинив ему никакого вреда, хотя они могли по справедливости подвергнуть его тяжкому наказанию". О смерти Дориэя рассказывается у Андротиона в его "Атфиде". Царский флот был в Кавне, и стратегом на нем был Конон. Конон склонил родосский народ к тому, чтобы отпасть от лакедемонян и вступить в союз с царем и афинянами. Дориэя не было тогда на Родосе, - он находился где-то внутри Пелопоннеса, где он был арестован лакедемонянами и приведен в Спарту. Здесь он был обвинен лакедемонянами и приговорен к смертной казни. См. также коммент. к кн. IV, гл. 8, § 20. [вернутся]

¹⁰⁴ См. коммент. к § 7. [вернутся]

¹⁰⁵ Т. е. с Леонтом, Эрасинидом и Архестратом, которые прибыли к нему на Самос (см. ниже, гл. 6, § 16, и Лисий, XXI, 7). Аристократ остался на Самосе, а остальные пять стратегов находились в Афинах. [вернутся]

¹⁰⁶ О взятии Акраганта рассказывает очень подробно Диодор (XIII, 80-90). Я принужден ограничиться только кратким изложением сообщаемых им фактов. Ободренные легким успехом, которого они достигли в предыдущем походе на Сицилию, карфагеняне снарядили новый поход с целью овладеть всем островом. Предводителями этого похода были Ганнибал и Гамилькон, сын Ганнона. Сиракузяне старались воспрепятствовать переправе неприятельского войска и разбили одну из карфагенских эскадр, состоявшую из 40 кораблей, около Дрепан; однако другой эскадре, состоявшей из пятидесяти триэр и руководимой Ганнибалом, удалось высадить войско в Сицилии. После этого Ганнибал двинулся к стенам Акраганта, оказавшегося после взятия Селинунта и Гимеры на границе карфагенских владений. Но крепкие природные и искусственные укрепления города ока- зывали сильное сопротивление осаждающим. Кроме того, к осажденным вскоре прибыла сильная подмога: из всех городов Сицилии устремились контингенты к Сиракузам. Составилось войско из 30 000 человек под предводительством сиракузского военачальника Дафнея. Войско это по пути овладело Камариной и Гелой, разбило наголову выступивший ему навстречу карфагенский корпус и расчистило себе свободный проход в Акрагант. Однако изгнать карфагенян из их сильно укрепленного лагеря не удалось. Война затянулась на долгое время, и в переполненном жителями городе стали иссякать припасы. Посланный по морю из Сиракуз провиант был перехвачен врагами. Дальнейшее сопротивление было признано бесполезным, и решено было очистить город. Под защитой войск удалось перевести жителей в полной безопасности в Гелу, после чего Акрагант был занят без боя карфагенянами. [вернутся]

¹⁰⁷ Под этой датой здесь рассказываются не только события, происшедшие на 26-м году войны, в 406/405 г. до и. э., в архонтат Каллия, но также и некоторые события, происшедшие на исходе 407/406 г. до и. э. (25-го года войны, как здесь ошибочно назван позднейшим интерполятором 406/405 г. до н. э.), в архонтат Антигена, как-то: лунное затмение (случившееся 15 ап- реля 406 г. до н. э.) и назначение Калликратида преемником Лисандра. [вернутся]

¹⁰⁸ Дословно: "когда луна скрылась вечером..." [вернутся]

¹⁰⁹ Вероятно, храм Афины Полиады, уничтоженный в 480 г. до н. э. персами; к восстановлению его приступил Перикл. "Древним" он назван, повидимому, в отличие от Парфенона. [вернутся]

¹¹⁰ 0 вступлении в должность Калликратида Диодор (XIII, 76, 2) рассказывает следующее: "Спартиаты, по истечении срока навархии Лисандра, послали к нему преемником Калликратида. Это был еще совсем молодой человек, благородный и прямодушный, правда, не успевший еще познакомиться с бытом наемников, но зато справедливейший из спартиатов. Находясь в должности, он, по единодушным свидетельствам всех, не причинил никакой несправедливости ни целому городу, ни частному человеку: он давал суровый отпор пытавшимся подкупить его деньгами, привлекая к суду". Источником Диодора здесь, как и всюду, был Эфор, но сам Эфор Пользовался для этого места Ксенофонтом, что видно из выражения "ввиду истечения срока службы Лисандра", дословно взятого у Ксенофонта (Эд. Мейер). [вернутся]

¹¹¹ Речь идет, конечно, о подкупе при избрании Калликратида навархом. [вернутся]

¹¹² Ср.: Плутарх, Лисандр, 6: "Лисандр отослал назад в Сарды остаток данных ему Киром на содержание флота денег, дабы Калликратид был вынужден (снова) просить их у Кира". Плутарх там же передает еще следующие подробности: "Вынужденный к этому отсутствием средств, Калликратид отправился в Лидию, во дворец Кира, и велел доложить, что наварх Калликратид прибыл и желает получить аудиенцию. Кто-то из привратников возразил ему: "Кир теперь занят, иностранец: он пьет". - "Ничего, - ответил тот наивно, - я постою здесь и подожду, пока он напьется". Варвары сочли это невоспитанностью и расхохотались; он принужден был удалиться. Когда он вторично явился во дворец и снова не был принят, он удалился в Эфес, преисполненный негодования". Этому рассказу предшествует такая характеристика Калликратида: "Это был чуждый всякой угодливости, гордый и независимый человек; он считал, что потерпеть самое тяжкое поражение от греков - меньший позор, чем льстить и обивать пороги варваров, единственное достоинство которых - их богатства". [вернутся]

¹¹³ См. выше, § 4. [вернутся]

¹¹⁴ Считая, что на каждом из 140 кораблей было в среднем 200 человек экипажа, получим всего около 23 талантов (70 000 р.). [вернутся]

¹¹⁵ О взятии Мефимны рассказывает несколько по-иному Диодор (XIII, 76, 5): "Затем он поныл на Лесбос и со всем своим войском пошел приступом на Мефимну, в которой находился афинский гарнизон. Он совершил подряд несколько приступов, на первых порах совершенно безрезультатных; только некоторое время спустя, благодаря содействию нескольких лиц, предавших ему город, он вторгся внутрь крепости. Он предал разграблению все имущество, но людям была дарована пощада, и управление городом возвращено его гражданам". [вернутся]

¹¹⁶ Для продажи с публичного торга. [вернутся]

¹¹⁷ Рассказ Ксенофонта о борьбе под Митиленой представляет собою лаконофильскую версию; афинофильская версия дошла до нас в передаче Диодора (XIII, 77 ел.) и совершенно не сходится с изложением Ксенофонта. Поэтому позволяю себе привести подробный рассказ Диодора целиком: "Афинский стратег Конон имел в своем распоряжении семьдесят кораблей, снабженных всем необходимым для морского боя; в отношении боевой готовности он превосходил всех своих предшественников. Со всем этим флотом он двинулся на помощь Мефимне, но так как она оказалась уже взятой, он причалил к одному из так называемых Ста Островов (Гекатоннесы). На рассвете он заметил, что к нему приближается вражеский флот; он считал, что в том месте, где он находился, рискованно было сражаться с неприятелем, вдвое превосходящим его числом триэр, и решил отступить, выплыть из архипелага, увлечь за собой несколько вражеских триэр и дать им сражение у Митилены. В этом случае, по его мнению, он, одержав победу, мог бы перейти в преследование, а потерпев поражение, мог бы спастись в гавань. Поэтому он посадил воинов на корабли и отплыл, дав команду медленно грести, чтобы пелопоннесские суда могли приблизиться. Лакедемоняне погнались за ним со все возрастающей быстротой, надеясь захватить крайние вражеские суда. Конон все отступал; его изо всех сил преследовали пелопоннесские суда, снабженные наилучшими гребцами. Напряженная гребля совершенно измучила экипаж этих судов, а сами эти корабли далеко ушли от остального флота. Заметив это, Конон, находившийся уже невдалеке от Митилены, поднял со своего корабля красный сигнальный знак. Это было сигналом для триэрархов: дав врагу непосредственно приблизиться, все суда одновременно повернулись к врагу, экипаж запел пэан и трубачи заиграли к наступлению. Приведенные в ужас случившимся пелопоннесцы пытались проворно выстроить свои корабли, но так как в их положении маневрировать было уже невозможно, они пришли в крайнее замешательство, тем более что опоздавшие корабли потеряли свои обычные места в строю. Искусно пользуясь создавшимся положением, Конон тотчас же напал на врагов и помешал им выстроиться, нанося повреждения одним и ломая весла у других. Из кораблей, выстроенных под командой Конона, ни один не обратился в бегство: они стойко выдерживали натиск неприятеля, медленно двигаясь назад, причем носы были все время обращены к неприятелю, и поджидая опоздавшие корабли; левому афинскому флангу даже удалось обратить в бегство противостоящего неприятеля и ожесточенно преследовать его продолжительное время, но к этому времени собрались уже все пелопоннесские суда; опасаясь многочисленности врага, Конон прекратил преследование и отплыл с сорока кораблями в Митилену. На тех афинян, которые были заняты преследованием, напал весь пелопоннесский флот, окружил их со всех сторон и отрезал им отступление в город; поэтому они были вынуждены причалить к близлежащему берегу; но и здесь, подвергаясь нападению неприятельского флота, они не видели никакого спасения. Поэтому они высадились на сушу и бежали в Митилену. Калликратид овладел 30 афинскими кораблями и видел, что с вражеским флотом покончено; на суше он также надеялся одержать верх. Поэтому он поплыл против города; Конон также, как только он приплыл в город, стал готовиться к осаде и делать соответственные приготовления для закрытия входа в гавань. На более мелких местах он потопил небольшие корабли, наполнив их камнем; в более глубоких он поставил на якорь груженные камнем транспортные суда. В то же время афиняне и митиленский народ, сошедшийся в город с полей по причине войны, также стали поспешно готовиться к осаде. Калликратид высадил воинов на берег около города, выстроил их в боевой порядок и поставил трофей в ознаменование морской победы. На следующий день он выбрал лучшие из кораблей и, дав наставления морякам, чтобы они не отставали от адмиральского судна, вышел в море, спеша проникнуть в гавань и разрушить сооруженное врагами заграждение. В то же время Конон часть своих воинов посадил на триэры, выстроенные носами вперед, для маневра, называемого "прорыв" (см. коммент. к § 30); часть воинов он выстроил на больших транспортных судах, а часть послал на мол гавани, чтобы быть повсюду хорошо огражденным - и с суши, и с моря. Сам он сражался во главе своих триэр, заполняя весь промежуток между заграждениями; стоявшие на больших транспортных судах в то же время бросали камни с рей во вражеские корабли, а занявшие позиции на моле гавани боролись со смельчаками, решавшимися высадиться на берег... Когда прошло уже много времени с начала битвы и с обеих сторон пало много народа, Калликратид созвал трубным сигналом своих солдат, желая дать им передышку. Через некоторое время он снова посадил экипаж на корабли и после продолжительного сражения, благодаря превосходству в численности судов и мужеству морских солдат, принудил наконец афинян к отступлению. После того как они все бежали и собрались в городскую гавань, ему удалось проплыть внутрь заграждений и причалить вблизи города Митилены... Высадив на берег свои войска, Калликратид окружил город осадными сооружениями и атаковал его со всех сторон". Для лучшего уразумения описанных здесь фактов интересно описание расположения Митилены, данное Диодором (XIII, 7, 9): "Вход в гавань, из-за которого шла борьба, открывал собой прекрасную бухту, находясь вне самого города. Старый город лежит на маленьком островке; возникшая же позже часть города лежит на противоположном берегу, на Лесбосе. Между ними находится узкий пролив, значительно усиливающий город". [вернутся]

¹¹⁸ Согласно цитированному месту Диодора и § 3, их было 140; очевидно, автор, по недосмотру, присчитал к ним и те 30 кораблей, которые были позже отобраны у афинян. [вернутся]

¹¹⁹ Достигнуть внутренней части бухты, где они стали бы под защиту городских укреплений. [вернутся]

¹²⁰ Дабы враг не мог видеть, что делается на этих кораблях. [вернутся]

¹²¹ Все это делалось для того, чтобы обмануть бдительность врагов. [вернутся]

¹²² Следовательно, на запад. [вернутся]

¹²³ Об экспедиции и неудаче Диомедонта, кроме Ксенофонта, никто более не сообщает. [вернутся]

¹²⁴ Ср.: Диодор, XIII, 97: "Испытав подряд столько неудач, афиняне даровали право гражданства метекам и всем вообще иностранцам, пожелавшим вступить в ряды войск. Когда огромное множество народа было внесено в списки граждан, стратеги записали в воины всех годных к военной службе. Было снаряжено шестьдесят кораблей, снабженных всем необходимым; эта эскадра выплыла в Самос и здесь соединилась с остальными стратегами, собравшими с остальных (т. е. не считая Самоса) островов восемьдесят триэр. Затем они убедили самосцев экипировать еше десять триэр и со всем этим флотом, насчитывавшим полтораста кораблей, приплыли на Аргинусские острова, горя нетерпением снять осаду с Митилены".

Граждане подлежали воинской повинности с 18 до 60 лет.

Рабы призывались на военную службу только в исключительных случаях. На этот раз за участие в сражении им была обещана свобода и предоставление прав гражданства на тех же условиях, на которых оно было за некоторое время до того предоставлено платейцам. Ср.: Аристофан, Лягушки, 33, - здесь раб говорит своему господину:

Зачем, несчастный, не был я в морском бою,
Тогда бы ты от боли у меня завыл.

Там же, 693:

Ведь позор, что те, кто были с вами раз в морском бою, -
Только раз, - тотчас же стали господами из рабов
И платейцами... [вернутся]

¹²⁵ Здесь разумеются всадники не как часть войска, а как категория населения; в числе их, как думает Эд. Мейер, был и сам Ксенофонт. [вернутся]

¹²⁶ Общая численность флота (150 кораблей) у Ксенофонта и Диодора приблизительно одинаковая, но составляется из разных слагаемых:
у Ксенофонта: 110 афинских, 10 самосских и более 30 от прочих союзников,
у Диодора - 60 афинских, 10 самосских и 80 от прочих союзников. [вернутся]

¹²⁷ Таксиархи были пехотные командиры, стоявшие ступенью ниже стратега и непосредственно ему подчиненные; отделение, которым командовал таксиарх, соответствовало одной филе афинского народа. [вернутся]

¹²⁸ О них больше не упоминается, и функции их неизвестны. [вернутся]

¹²⁹ Лисий в списке стратегов (I, 5, 16) не упоминается. Вероятно, он был избран впоследствии взамен Архестрата, погибшего под Митиленой (Лисий, речь XXI, с. 318, рус. перев. С. И. Соболевского). [вернутся]

¹³⁰ Маневр прорыва состоял в прорыве линии неприятельских кораблей, причем одновременно наносились повреждения бортам неприятельских судов и обрубались весла.

Маневр обхода мог выполнить тот из сражающихся, кто имел более длинный фронт. Поворотом выступающего за ряды врага фланга заходили в тыл противнику и нападали на него одновременно с тыла и с фронта.

Примерная схема расположения кораблей в битве при Аргинусах [вернутся]

¹³¹ Здесь находились беотийцы, евбейцы "и прочие, отложившиеся от афинян" под предводительством фиванца Фрасонда; левое крыло подалось только после того, как правое было разбито (Диодор, XIII, 98, 4 и 99, 6). [вернутся]

¹³² Битву при Аргинусах описывает также Диодор (XIII, 97 ел.). Его изложение, очевидно, основано на рассказе Ксенофонта, но крайне его искажает; особенно неудачно обращение заявления Калликратида в пророчество, предвещающее ему смерть и, с другой стороны, соответствующий этому сон Фрасилла, которого Диодор всегда называет Фрасибулом (см.: Ed. Meyer, Gesch. d. Alt., IV, 646). [вернутся]

¹³³ В Афинах. [вернутся]

¹³⁴ Для подробностей процесса аргинусских стратегов единственным источником является наше место. Рассказ Диодора (XIII, 101 ел.) всецело основан на изложении Ксенофонта, но крайне искажает его, частью из политических соображений (с целью оправдать Ферамена, как полагает Эд. Мейер). Таким образом, рассказ Диодора и в этом случае не имеет никакой цены, и я не буду его приводить. Об этом же процессе рассказывает и Аристотель (Афинская полития, 34), но преувеличивает: "...десять стратегов... были осуждены одним поднятием рук, причем в том числе были и вовсе не участвовавшие в сражении (Конон; указание неверное. - С. Я.), и спасшиеся на чужом корабле (ср. гл. 7, § 32. - С. Л.); народ был обманут людьми, разжегшими его низменные инстинкты..." [вернутся]

¹³⁵ Диобелия - по Беку (Staatshaush. der Athener, 1,311 сл.), то же, что феорикон, т. е. суммы, выдававшиеся нуждающимся гражданам для того, чтобы они имели возможность внести плату за вход в театр. Сумма эта равнялась 15 коп. золотом. Таким образом, Архедем, как заведующий одним из отделов государственной кассы, мог выступить с обвинением в ее расхищении. [вернутся]

¹³⁶ Это не превышало компетенции Совета; афинский Совет, правда, давал клятву "не подвергать аресту никого из афинян, кроме тех, которые будут уличены в предательстве государству или в попытке уничтожить демократический строй", но, как мы увидим из дальнейшего (§ 20 и § 22), поступок стратегов квалифицировался как именно такого рода преступление. [вернутся]

¹³⁷ Голосование должно было производиться поднятием рук (хиротонией). [вернутся]

¹³⁸ Порядок принятия постановлений был такой: докладчик вносил написанное предложение в Совет в форме готового постановления Народного собрания. Совет снабжал предложение своими примечаниями и обязан был внести его на обсуждение Народного собрания, хотя бы он сам и не одобрял его (пробулевма). Юридически единственным решающим органом было Народное собрание. Совет играл лишь роль президиума и подготовительной комиссии Народного собрания. [вернутся]

¹³⁹ Апатурии - трехдневный праздник в месяце пианепсионе (приблизительно октябрь): в этот праздник сородичи - члены фратрий - собирались вместе для отправления родового культа; здесь же вносились новорожденные в списки членов фратрий. На этом празднике особенно тяжело ощущалась потеря близких, погибших в Аргинусском бою. [вернутся]

¹⁴⁰ Афинский народ для выборов членов Совета, набора войска и других целей был разделен Клисфеном на 10 политических единиц, территориальных групп, называвшихся филами. [вернутся]

¹⁴¹ Конечно, это крайне несовершенный способ закрытого голосования, так как каждый мог видеть, куда голосующий бросает свой камешек; впоследствии он был видоизменен так, что каждый афинянин бросал камешки в обе урны, причем один из них при подсчете не принимался в соображение. [вернутся]

¹⁴² "Коллегия одиннадцати" состояла из 10 членов, избиравшихся по одному от каждой филы, и секретаря; им принадлежал надзор за тюрьмами и за исполнением смертных приговоров. К прислуге этой коллегии принадлежал и палач. [вернутся]

¹⁴³ По-видимому, это выступление было инсценировано враждебной стратегам партией. [вернутся]

¹⁴⁴ Незаконность этого предложения состояла в том, что предлагалось несколько лиц осудить одним голосованием. [вернутся]

¹⁴⁵ Совет состоял из 500 членов, разделенных соответственно по 10 избирающим их филам на 10 пританий, по 50 человек в каждой. В промежутках между пленарными заседаниями Совета заседали только 50 пританов, чередуясь каждые 35-36 дней (1/10 часть года). Им принадлежало заведование текущими делами и председательствование в Народном собрании. [вернутся]

¹⁴⁶ 0 поведении Сократа мы узнаем из его собственных слов у Платона (Апология, 32В): "Когда вы вынесли постановление, противозаконность которого была признана вами самими впоследствии, - судить одним голосованием десятерых стратегов, не подобравших жертв морского боя, я один из всех пританов воспротивился вам". [вернутся]

¹⁴⁷ Скрыв от народа их преступление. [вернутся]

¹⁴⁸ В Канноновом постановлении указывалось еще, что дело каждого обвиняемого должно разбираться отдельно (см. ниже, § 23 и § 34). Аристофан, Женщины в Народном собрании, 1089:

Со мной хотят, я вижу, ныне поступить
Согласно псефизме Каннона: должен я
На части разорваться, услаждая их. [вернутся]

¹⁴⁹ Барафр - пропасть за чертой города Афин, за Акрополем, куда бросали присужденного к смертной казни (впоследствии эта казнь была заменена поднесением ядовитой цикуты). [вернутся]

¹⁵⁰ Т. е. надлежит вообще судить их (?). Текст испорчен. [вернутся]

¹⁵¹ Клятва эта гласила: "Я буду, по крайнему моему разумению, повиноваться всем выходящим постановлениям; буду верен существующим законам, а также и тем, которые народ издаст в будущем. Если же кто-либо захочет уничтожить законы или не будет повиноваться им, я не допущу этого и ополчусь на него со всеми вместе или даже один". [вернутся]

¹⁵² К Аргинусам. [вернутся]

¹⁵³ О таксиархах и навархах см. в коммент. к гл. 6, § 29. [вернутся]

¹⁵⁴ Выше (гл. 6, § 34) было сказано, что погибло 25, а не 12 кораблей; очевидно, 13 уже успели окончательно затонуть и спасти их было уже невозможно. [вернутся]

¹⁵⁵ По Диодору (XIII, 99, 3), это - Лисий. [вернутся]

¹⁵⁶ Вероятно, что в голосовании были процессуальные неправильности. [вернутся]

¹⁵⁷ См. выше цитату из Платона к § 15. Причиной такого решения не было раскаяние; оно вытекало из общей политической ситуации и было одним из проявлений реакции против демократии (Ed. Meyer, Gesch. d. Alt., IV, с. 649). [вернутся]

¹⁵⁸ См. коммент. к кн. II, гл. 2, § 11. [вернутся]

¹⁵⁹ В 405 г. до н.э.

О привлечении к суду Калликсена рассказывает также Диодор (XIII, 103, 2): "Калликсен, обманувший народ и внесший предложение, был привлечен к суду; ему не удалось добиться оправдания, - он был лишен свободы и заключен в тюрьму. При помощи нескольких сообщников он сделал подкоп и бежал к врагам в Декелею. Как человек, спасшийся от смертной казни, он был в течение всей своей жизни предметом позора не только в Афинах, но и во всей Греции: на него указывали пальцем".

О смерти Калликсена рассказывает и античный комментатор к "Панафейской речи" Аристида (III, 245, Dind.): "Впоследствии афиняне, признав Калликсена виновным в том, что он убедил их несправедливо обвинить стратегов, уморили его голодом". [вернутся]

¹⁶⁰ См. ниже, кн. II, гл. 4, § 39. [вернутся]

"Греческая история". Книги: [I], [II], [III], [IV], [V], [VI], [VII]. [Приложение].

<<<назад